Голос России с иностранным акцентом

Кажется, я понял, от какого источника питания работает  «взбесившийся принтер», как называют некоторые Государственную Думу текущего созыва, обрушившую на страну целый град законов о защите нравственности и не собирающуюся останавливаться. Так вот, работает этот самый принтер от телевидения. И механизм подзарядки примерно такой: посмотрел депутат вечером телевизор, а наутро закон сочинил.

Осознав этот факт, я, например, представил себе, как мог появиться на свет закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Наблюдал-наблюдал человек за тем, как его дети смотрят по каналу ТНТ «Комеди клаб» и «Нашу Рашу», где сплошные шутки на «голубую тему». То есть вроде ничего в них нет ни восхваляющего, ни оскорбительного, но уж больно их навязчиво много. А потом известные персонажи стали и по большим каналам расползаться и на киноэкраны выходить по всей стране. Хоп, чаша терпения переполнилась, вот тебе и закон.

Недавно я и сам был готов заложить несколько листов в свой «взбесившийся принтер», понаблюдав за медиа-вакханалией по поводу рождения близнецов у Аллы Пугачевой и Максима Галкина.

Кульминацией стала программа «Прямой эфир» на «России-1». Счастливый отец рассказал нам и о замороженной яйцеклетке любимой жены, и об ее генетическом материале, и о попытках зачать от предыдущих мужей. Нам даже суррогатную мать предъявили – как бы «ту самую». Представив, как злые дети будут со временем издеваться над подросшими звездными отпрысками, я решил сочинить закон «О тайне зачатия». Но у меня нет права законодательной инициативы.

А буквально на днях мне пришлось лицом к лицу столкнуться с теми, кто снизу давит на своих избранников, требуя от них все новых инициатив по защите нравственности. Было это в ходе камерного обсуждения внесенного в Государственную Думу законопроекта «Об общественных советах по содействию защите нравственности в средствах массовой информации в Российской Федерации». Не вникая в юридические тонкости, я бы сказал, что, прежде чем кому-либо сей документ показывать, его текст следовало бы отредактировать хотя бы стилистически. Тем не менее, он триумфально прошел все необходимые согласования, в том числе и с общественными палатами и НКО в регионах, и уже в ноябре может быть вынесен на голосование в первом чтении.

- На телевидении ничего своего нет, - говорили озабоченные граждане. - Одни «заемные» форматы. Возьмите тот же «Голос» - в России он до мелочей, по интерьерам, по типажам жюри повторяет то, что можно увидеть в любой другой стране.

Вообще-то я фанатик «Голоса» на Первом канале. В прошлом году я даже провозгласил его нашей «национальной идеей» - главным образом, потому что это честная игра в атмосфере всеобщей доброжелательности. То есть воплощение тех вещей, которых так не хватает в реальной жизни. И тогда же яростно защищал его от подобных нападок. Мол, не придет же нам в голову упрекать Модеста Мусоргского за то, что русский сюжет «Бориса Годунова» он положил на музыку в изобретенном западниками - итальянцами - жанре оперы?

Зато во втором сезоне пыл мой поумерился. Дело в том, что, по моим прикидкам, примерно три четверти исполняемых соискателями титула «Лучший голос России» песен звучит на английском языке. Чего стоит реплика одного из наставников Леонида Агутина: «Надо же, из 26 отобранных за два сезона в мою команду нашелся, наконец, поющий по-русски».

Я попытался разобраться, почему в первом туре, при «слепом прослушивании», когда выбор песен молодыми певцами, стремящимися добиться всенародного признания в России, зависит только от них самих, так много американских произведений. И вот что мне ответили друзья, профессиональные концертирующие музыканты: «Причина в том, что современная молодежь просто варится в среде американской поп-рок-джазовой музыки, слушает ее в наушниках в транспорте и везде, где только можно. А для того, чтобы выйти что-то петь на публике, особенно впервые, надо, чтобы эта песня была тебе «родная», не просто выучена, а чтобы ты знал ее так, чтобы от зубов отскакивало».

А это, по-моему, уже очень тревожно. Это - свидетельство успехов западного культурного колониализма, как и то, что в кинопрокате доминирует американское кино, а речь современного продвинутого русского со всеми ее «лайками», «френдами», «копипастами» и «перепостами» представляет собой причудливую смесь английского с нижегородским. И никаких конкретных претензий к зловещей «закулисе» тут не предъявишь, в чистом виде работа «невидимой руки рынка».

На самом же деле, речь уже на полном серьезе идет, выражаясь языком Александра Зиновьева, об угрозе «потери русским народом роли субъекта исторического процесса» через деформацию языка и культуры. И нашей национальной идеей теперь должен стать жесткий культурный протекционизм. Причем - не только на уровне государственной политики, но и частного патриотического долга. Вплоть до введения запретительных пошлин на иностранные песни, допускаемые к исполнению на любимом «Голосе».

Вот только как совместить потребность в культурном протекционизме с либеральной экономической логикой нашей власти, в соответствии с которой медиа существуют для рейтинга, а не рейтинг для медиа?

Я читал где-то, что на выходе у «взбесившегося принтера» уже есть и закон о штрафах за наименование российских фирм иностранными «лейблами». Скорее всего, он будет смешон и нелеп, и подвергнется осмеянию точно так же, как и остальные потуги на защиту нравственности и самобытности. Так давайте все вместе попробуем сделать культурный протекционизм разумным.

Алексей Борисович Панкин – член Международной академии телевидения и радио, кандидат исторических наук