ДАИШ — стратегический вызов западной цивилизации


1. С КЕМ И ПРОТИВ КОГО ДРУЖИТ ИГ?

2. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ

3. ОРГСТРУКТУРА

4. ИДЕОЛОГИЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ

5. ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО И ВОЕННАЯ ТАКТИКА

6. КОАЛИЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ

7. ПРОТИВОРЕЧИЯ ВНУТРИ ЗАПАДНОГО ИСТЕБЛИШМЕНТА В СВЯЗИ С ФАКТОРОМ ДАИШ

8. ДАИШ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ

С кем и против кого дружит ИГ?

Исламское государство (ДАИШ — арабская аббревиатура ИГИЛ) в настоящее время — одно из самых сложных, закрытых и относительно эффективных военно-политических феноменов в современных международных отношениях. И хотя в России и во многих западных странах оно квалифицировано как «террористическая организация», на Ближнем Востоке отношение к ИГ не столь однозначное.

Парадоксальным образом ДАИШ можно даже назвать своего рода политическим квантовым феноменом, где на разных качественных уровнях одновременно сосуществуют как бы разные реальности.

На Большом Ближнем Востоке (ББВ) среди многих прозападных элит бытует устойчивое мнение, что ИГ — это искусственно созданная политическая структура, буквально нашпигованная агентами самых различных спецслужб мира. На прямой вопрос «как тогда можно объяснить столь конфронтационное отношение к ДАИШ со стороны Вашингтона и его союзников?» обычно, после некоторой паузы, следует странный ответ: никто не знает, какие альянсы на этом уровне возникают, кто с кем и против кого «дружит». Многие же эксперты спецслужб, в том числе и в России, обоснованно считают, что в ИГ эффективно налажена «перевербовка», и подготовка двойных агентов поставлена «на поток».

В любом случае можно уверенно сказать, что во всё более запутанной и сложной картине ББВ (где системные хитросплетения постоянно становятся всё более запутанными) ДАИШ занимает одно из первых по своей загадочности место. И, конечно, одна из главных причин этого — то или иное участие разнородных спецслужб в его возникновении и формировании.

Как некая протоструктура ИГ было создано опытными офицерами спецслужб Саддама Хусейна, включая представителей могущественной партийной разведки БААС. Поэтому ИГ отличается достаточно высоким профессиональным уровнем офицерского корпуса, управленческих кадров, пропагандистского механизма, управления сферой обеспечения внутренней безопасности. Внутренняя структура ИГ, в соответствии с традиционными правилами функционирования мухабарат («спецслужбы» — араб.), сочетает в себе открытые, полуофициальные и полностью закрытые оргкомпоненты.

В создании и формировании ИГ с 2003 года, наряду с саддамовскими мухабарат, в той или иной степени принимали участие спецслужбы Сирии и Турции, а также, правда в очень незначительной степени, военные разведки США и Великобритании. Это было обусловлено и тем, что иракские спецслужбы ещё со времён ирано-иракской войны накопили существенный опыт закрытых связей со своими коллегами из других стран.

На самом верхнем уровне в значительной степени, пусть и временно, совпали интересы американцев и бывших баасистов. Военно-разведывательному сообществу США, которое стремится сформировать новую систему баланса сил (новую систему сдержек и противовесов) на ББВ и делает стратегическую ставку на Исламскую Республику Иран, одновременно нужен значимый региональный противовес Тегерану, чтобы в долгосрочной перспективе не попасть в зависимость от Ирана как региональной супердержавы. Ни Турция, ни тем более Саудовская Аравия или Израиль по разным причинам таким эффективным региональным противовесом ИРИ стать не могут. И здесь ДАИШ оказывается важным фактором затягивания иранских силовых структур в целый ряд разгорающихся региональных силовых конфликтов.

Некоторые спецслужбы США достаточно эффективно использовали ИГ в 2014 году против правительства аль-Малики в Ираке, которого активно поддерживало руководство КСИР (Корпуса стражей исламской революции). Кроме того, ИГ ослабило КСИР и в другом отношении — взяв под контроль огромные территории Сирии и Ирака — союзников Ирана.

В то же время нынешняя конспирологическая интрига с ИГ объективно играет на руку политической группировке президента Ирана Рухани. Укрепление положения ИГ в регионе способствует более быстрому налаживанию всего комплекса отношений между Тегераном и Вашингтоном.

Но политика — это чаще всего «искусство возможного». Разные спецслужбы играют свои партии, очень часто с ориентацией на различных хозяев — те или иные внутренние элитные группы.

Где больше всего пока провалились американцы в этой опасной для себя игре с ИГ?

Во-первых, и самое главное: практически невозможно эффективно контролировать или даже долго воздействовать на военно-политическую силу, которая не имеет жёсткой иерархической структуры.

Во-вторых, высшая западная элита совсем не ожидала, что ИГ так быстро превратилось в значимую региональную силу и реальный глобальный центр притяжения радикальных сил в исламе. А раз не ожидала, то и не смогла выработать соответствующую рефлексивную стратегическую контригру.

В-третьих, к середине 2015 года стало окончательно ясно, что массовая поддержка ДАИШ в самых различных сегментах суннитского (не только, кстати, арабского) социума возрастает. Более того, американские бомбардировки ИГ, начавшееся использование российской авиации в Сирии под флагом борьбы с ДАИШ ещё больше способствуют росту его популярности не только на БВ, но и в Европе, и в целом на Западе. Как сказал поэт:

Мы видим, что фигуру надо снять,
А нам фигура отвечает матом!

Нынешняя силовая конфронтация Запада с ИГ соответствует и служит долгосрочным стратегическим интересам Исламского государства. Объективно ИГ получает возможность экспонироваться в качестве единственного военно-политического авангарда всего исламского мира в противостоянии с «западными крестоносцами».

Но ведь одновременно, с другой стороны, ДАИШ представляет собой детище метафизической энергетики наиболее непримиримого фундаменталистского джихадизма. В его основе — эсхатологическое кредо, глубочайшая вера в скорое воплощение древних пророчеств о «конце времён» и особой участи тех мусульман, которые будут участвовать в реализации этих пророчеств.

…Через несколько дней после начала бомбардировок российской авиацией позиций противников режима Асада на праздничном джума салят в Ракке многие имамы возносили хвалу Всевышнему за то, что Россия прямо вступила в военный конфликт в Сирии.

Если не знать сокровенной мистики эсхатологии Судного дня, то поведение имамов покажется крайне странным. Однако они возносили хвалу Всемогущему за то, что Он, направив ВС России на Ближний Восток, вновь подтвердил приближение «конца света». Пророчество гласит, что накануне «последних времён» состоится битва между силами «нового Рима» и «нового Халифата» у города Дабик на западе Сирии. «Новый Рим» — это Запад как цивилизационная наследница Византии. Но «Новый Рим» это также и современная Турция (которая вступила в антиигиловскую коалицию летом 2015 года) как территориальная наследница Византии. Наконец, религиозным наследником Византии является Россия. Поэтому дежурную поддержку РПЦ действий Москвы в Сирии идеологи ДАИШ назвали «объявлением православного крестового похода против исламского мира».

Дополнительные исторические сведения

Будучи в самый начальный период обычным и почти ничем не примечательным подразделением «Аль-Каиды» на территории Ирака, ИГ (которое изначально называлось «Джамаат ат-Таухид ва-аль-Джихад» — Организация единобожия и джихада) вело классическую террористическую войну, совершая массовые теракты против шиитского населения Ирака, проамериканских правительственных сил и объектов. Никаких долгосрочных целей такая тактика не преследовала, ставка делалась не на результат, а на процесс.

Однако уже в этот начальный период среди бойцов и руководства этой организации (которая чуть позже была переименована в Исламское государство Ирака) были представители бывших саддамовских силовых структур и спецслужб, глубоко разочарованных в баасистской идеологии.

Кардинальная организационная трансформация произошла в 2010 году, когда выпущенные из американских тюрем в Ираке бывшие высокопоставленные офицеры армии и спецслужб Саддама Хусейна фактически возглавили Исламское государство Ирака. На тот момент погибло всё первоначальное высшее руководство ИГИ. Примерно из сорока руководителей, финансистов, высокопоставленных связных и модераторов иракской подпольной сети в живых осталось лишь восемь. Были убиты и два ключевых лидера — Абу Омар аль-Багдади и Абу Айюб аль-Масри.

Военные профессионалы Саддама сумели занять места в высшей и средней иерархии организации. При этом основное внимание было уделено двум стратегическим направлениям.

Во-первых, лидер военспецов Хаджи Бакр быстро и весьма жёстко перегруппировал и переформатировал разрозненные региональные группировки, действовавшие на суннитских территориях, создав гибкую зонтичную структуру управления с единым штабным центром, роль которого выполняла шура (совет) командиров.

Вполне закономерно, что большинство в шуре заняли именно бывшие военные, а Хаджи Бакр сумел продавить избрание на пост руководителя фактически новой организации Абу Бакра аль-Багдади, бывшего на тот момент лишь одним из территориальных руководителей группировки.

Во-вторых, особое внимание было уделено формированию или воссозданию агентурной сети и ячеек организации в различных государственных институтах и учреждениях Ирака, прежде всего в силовых ведомствах. Позднее такая агентурная сеть начала распространяться по всему Ближнему Востоку.

Таким образом, основные компоненты структуры ИГ в значительной степени создавались по образцам баасистской корпорации опытными офицерами армии и спецслужб Саддама Хусейна (у него было девять спецслужб), включая представителей ключевой партийной разведки БААС. Как известно, эта система спецслужб была одной из самых эффективных на Ближнем Востоке. И именно этот специфический системный опыт спецслужб во многом объясняет, почему именно ДАИШ, в отличие от других многочисленных радикальных джихадистских организаций, кардинально отличается высоким профессиональным уровнем и дисциплиной офицерского корпуса, управленческих кадров, пропагандистского механизма, управления сферой обеспечения внутренней безопасности. Особый психологический характер ИГ во многом напоминает эшелонированную подпольную специфику иракской БААС. Секретность, столь характерная для спецслужб ИГ, напоминает парадоксальное поведение баасистских структур. Например, даже уже находясь у власти, будучи правящей, партия БААС продолжала действовать как бы в глубоком подполье. Например, когда проходил очередной съезд баасистов, мало кто из непосвящённых знал об этом. А итоги такого съезда обычно публично объявлялись через несколько недель после завершения партийных мероприятий.



Оргструктура

ДАИШ формируется на основе гибкого сочетания сетецентричной оргмодели и классических принципов формирования иерархических структур. Это даёт возможность руководству ИГ достаточно эффективно использовать открытые, полузакрытые и глубоко скрытые организационные компоненты.

Высший уровень командования в ДАИШ — это военно-политическая шура и специализированные штабные центры, а второй уровень — это некое, внешне аморфное, сообщество полевых командиров. Таких командиров в Исламском государстве, по некоторым данным, приблизительно от семисот до девятисот человек. Именно эта группа представляет собой наиболее пассионарный компонент ИГ в идеологическом, политическом и военном отношении.

Собственно, именно полевые командиры Исламского государства оказывают решающее воздействие на каждодневную реальную власть на контролируемых территориях. Особенно с учётом того, что в условиях сочетания иерархического и сетевого принципов построения организации процессы принятия решений в ИГ идут одновременно и сверху вниз, и снизу вверх.

Третий уровень в Исламском государстве — это возрастающая массовая социальная поддержка. Причём такая поддержка усиливается не только в самой Сирии и Ираке, но и на всём Ближнем Востоке, в исламском мире.

В течение одного мая 2015 г. произошло нападение на полицейский патруль в Эр-Рияде, и одновременно была предотвращена попытка ввезти значительный груз взрывчатки владельцем автомашины, прибывшей на территорию Саудовской Аравии из Бахрейна. В этой аравийской стране была раскрыта новая радикально-экстремистская ячейка, в состав которой входили шестьдесят пять человек, планировавшая проведение нескольких террористических акций. Эти операции должны были создать впечатление начала открытой межконфессиональной войны. Несмотря на превентивные аресты, первый взрыв в шиитской мечети с десятками убитых в Восточной провинции произошёл 22 мая, а второй взрыв прогремел в самом конце месяца недалеко от первого места.

Всё это заставляет вновь акцентировать внимание на некоторых особенностях ДАИШ, которые выкристаллизовались в результате соединения идеологии радикального джихадизма и специфического опыта саддамовских мухабарат.

Прежде всего, речь идёт о креативном использовании технологий сетецентричных войн. Например, весной 2015 года американцы объявили о ликвидации заместителя лидера ИГ Абдель Рахмана Мустафы аль-Кадули, а также о серьёзном ранении самого халифа Абу Бакра аль-Багдади. Однако даже если эти события действительно имели место, никакого серьёзного и немедленного воздействия на боеспособность ИГ они оказать не могли (дальнейшие события это, собственно, и подтвердили). В рамках сетецентричных войн даже физическая ликвидация лидера или его заместителя на эффективность проводимых такой организацией мероприятий и боевых операций серьёзно не влияет.

Важное место в модели сетецентричных войн ИГ занимает технология формирования и развёртывания агентурных сетей, прежде всего на идеологической основе. ДАИШ имеет, с высокой долей вероятности, наиболее разветвлённую агентурную сеть на Ближнем Востоке с тенденцией её расширения в другие геополитические зоны.


Постепенно, в самом начале, формируется сеть добровольных симпатизантов и информаторов, которые только собирают необходимую информацию, прежде всего о представителях властных структур противника, военных и служб безопасности, представителях социальных слоев, кланов и племен, враждебно настроенных в отношении ДАИШ, массовой вражеской агентуре и т.д. Такая информация даёт возможность практически сразу нанести решительный удар по агентурной сети противника, как это произошло весной 2015 года в Рамади и Пальмире, и не допустить развёртывания диверсионно-партизанских действий в тылу ДАИШ.

Далее, на следующем этапе, в работе в глубоком подполье, как это происходит в настоящее время в Багдаде, на территории Саудовской Аравии и Иордании, на основе сети идеологически мотивированных информаторов появляется возможность приступить к формированию отдельных ячеек и групп, способных к единичным диверсионно-партизанским действиям с целью критической социально-политической дестабилизации.

На третьем этапе такие ячейки постепенно начинают воссоединяться в некие общие субрегиональные или национальные сети.

Весной 2015 года «Аль-Джазира» провела опрос своей телеаудитории, и обнаружилось, что почти 70 процентов зрителей (скорее всего, только арабоязычного канала) одобряют цели ДАИШ. По отдельным арабским странам эта цифра временами может достигать 90—95 процентов. В закрытом режиме Исламское государство поддерживает значительное число элит суннитских, прежде всего арабских элит. Во всяком случае, именно финансовые потоки этих элитных групп составляют одну из основных, а может быть, и основную статью доходной части бюджета ИГ.

Осенью 2014 года тогдашний саудовский министр иностранных дел принц Сауд аль-Фейсал заявил госсекретарю Джону Керри: «ИГИЛ — это наш ответ на вашу поддержку партии „Даваа“ (в тот момент правящая радикальная шиитская партия в Ираке)». Причём под «нашим ответом» имелся в виду не столько саудовский, сколько общесуннитский ответ. В целом ряде стран исламского мира ИГ уже воспринимается как ведущий политический субъект суннитского большинства.

К августу 2015 года Исламское государство контролировало почти 45% территории Сирии и около 35 процентов Ирака — с общим населением от 8 до 10 миллионов человек. На захваченных территориях форсированно создавались или воссоздавались органы территориального управления, вводились единые шариатские нормы поведения, жёстко истреблялись представители всех враждебных или нелояльных групп населения. Соответствующую информацию предоставляла агентурная сеть. Уничтожались также криминальные банды грабителей и бандитов, а конкурирующие экстремистские группировки либо приводились к покорности, либо также ликвидировались.

Между прочим, в Сирии изначально главной целью ИГ было не свержение режима Асада, а именно формирование своего особого государства. Как известно, реализация идеи панарабского единства, как она формулировалась в партийных документах БААС, должна была начаться первоначально именно через объединение Ирака с Сирией, в том числе и через консолидацию партийных баасистских структур обеих стран.

На всём этом захваченном пространстве ИГ контролирует и управляет многочисленными нефтяными и газовыми объектами, электростанциями, другими действующими экономическими предприятиями, банками, продолжает получать субсидии от своих различных внешних сторонников. Экономика этих территорий постепенно начинает работать на новые госструктуры Халифата, обеспечивая товарное заполнение рынков и налоговые поступления. Хотя пока денежной единицей на территории Халифата остаются доллар и существующие национальные денежные единицы, планируется уже в 2016 году ввести в обращение свою валюту — динары и дирхемы.

Основное внимание в рамках текущего государственного строительства уделяется восстановлению и формированию традиционной мусульманской социальной инфраструктуры: выступая за справедливое распределение ресурсов, ИГ строит госпитали, новые дороги, школы, улучшает транспортное сообщение. Там, где это возможно, ДАИШ стремится восстановить управленческую инфраструктуру, чтобы все государственные учреждения, ответственные за социальное жизнеобеспечение, бесперебойно функционировали, а чиновники дисциплинированно выходили на работу.

Социальная жизнь на территориях, подконтрольных ДАИШ, строится в соответствии с законами и нормами шариата. Ворам отрубают руки, неверных жён забивают камнями, пьяниц и прелюбодеев секут плетьми, наркодилерам отрезают головы, а гомосексуалистов сбрасывают с крыш многоэтажных домов. Наряды религиозной полиции — «хизба» — разъезжают по населённым пунктам и следят за сохранением справедливых цен и соблюдением норм шариата. Повсеместно действуют шариатские судебные и исполнительные органы.

Внутренняя политика ИГ основана на принципах и нормах социальной справедливости, социальной солидарности с малоимущими и бедными, на необходимости развития самоорганизации общества на традиционных исламских началах.

Особенно большое внимание уделяется широкомасштабной социальной деятельности, включая предоставление продовольственных пайков и медицинских услуг нуждающимся, содействие в получении образования, реализацию исламского правосудия и исламского порядка. Всё это обеспечивает исламским радикалам значительную поддержку населения. Локальное, местное сопротивление в отношении ДАИШ практически отсутствует.

Политику стимулирования социальной поддержки руководство ИГ проводит одновременно в разных направлениях. Это и непосредственная адресная поддержка обездоленных слоёв населения, например, массовая раздача продовольствия и лекарств, предоставление медицинской помощи, как это произошло сразу после захвата Пальмиры. Это и разветвлённая, широкомасштабная религиозно-идеологическая работа. Это и воссоздание государственных структур жизнеобеспечения. Это и существенные меры по обеспечению социальной справедливости на подконтрольных территориях.

ИГ предпринимает и специальные усилия, чтобы завоевать лояльность населения того или иного города. Например, после захвата Рамади, административного центра иракской провинции Анбар, из городской тюрьмы были сразу же освобождены узники — 70 мужчин и 30 женщин. У большинства из них охранниками были прострелены ноги, чтобы они не могли бежать. Были сразу же выпущены на свободу многие жители города, задержанные полицией по ложным обвинениям в терроризме, с которых требовали крупные взятки за возможное освобождение.

В январе 2015 года руководство ДАИШ официально заявило, что бюджет Исламского государства составит на текущий год более 2 миллиардов долларов. Главная цель раскрытия такой цифры в условиях резкого падения цен на нефть заключалась в публичной демонстрации всему миру, что долгосрочный проект Исламское государство при наличии таких влиятельных и финансово обеспеченных союзников в исламском мире в принципе не может обанкротиться.

Идеология и политическая стратегия

Исламское государство с середины 2014 года проявило себя как мощная, волевая идеологическая сила, переведя идеи Халифата из только исторической сферы в максимально практическую плоскость. ДАИШ — это эффективный политико-идеологический феномен не только на Большом Ближнем Востоке, но, возможно, во всём мире.

Ключевым критерием действительно успешной политической идеологии в любой части земного шара является широкомасштабное развёртывание проекта «общего дела», постоянно согласуемого с большинством соответствующего социума. И это не только и не столько историко-пропагандистское обоснование «общего дела» для максимально широких слоёв населения, но и выдвижение и обоснование тех практических механизмов и технологий, при помощи которых сотни тысяч и миллионы людей оказываются способными непосредственно лично участвовать в реализации такого «общего дела».

Таков, например, идеологический смысл призыва Абу Бакра аль-Багдади к мусульманам из других стран ехать в Ирак и Сирию, чтобы именно совместно строить Халифат. При этом он особо подчёркивает, что эмиграция в ИГ — религиозный долг всех мусульман мира. К середине 2015 года в Исламское государство сознательно переехали представители более 100 стран мира.


В рамках идеологии ДАИШ Халифат это отнюдь не государство в западном понимании. Халифат есть политическое воплощение уммы как принципиально новой социальной реальности. Поэтому, с одной стороны, такая идеология придаёт реальный смысл жизни для мусульманской личности, оказывает и будет оказывать возрастающее влияние на миллионы прежде всего молодых людей во всём исламском мире. Концепция Халифата, создающаяся всеми мусульманами и объединяющая на практике сакральные, социальные и политические смыслы уммы, становится закономерным полюсом системного притяжения. Но, с другой стороны, такая идеология жёстко противопоставляет мусульманский мир остальной человеческой цивилизации.

Провозглашение Халифата — это и глубоко символическая акция ИГ против соглашения Сайкса-Пико, против раздела арабского региона, который сто лет назад осуществил Запад. Как известно, соглашение Сайкса-Пико противоречило негласным договорённостям с тогдашними арабскими лидерами, которым Европа обещала независимое арабское государство со столицей в Дамаске в обмен на поддержку борьбы против османов.

Для ДАИШ публичное не только на словах, но и на деле отвержение соглашения Сайкса-Пико крайне выгодно, так как это добавляет мотивации его бойцам, считающих себя и мстителями за историческую несправедливость, и законными наследниками Халифата после Османского государства.

Неожиданное форсированное преобразование ИГИЛ в Исламское государство, в Халифат на практике подразумевает объявление «джихада» всем светским элементам Запада в мусульманском мире. Это означает, что реальность цивилизационного конфликта между исламским миром и Западом переходит в сферу конкретного политико-силового противостояния, по крайней мере на пространствах Большого Ближнего Востока.

С другой стороны, появление действительного Исламского государства, Халифата, означает, что подспудная ненависть десятков и сотен миллионов мусульман к Западу способна канализироваться с непредсказуемыми политическими последствиями уже в среднесрочной перспективе.

Провозглашение Халифата в глобальном идеологическом контексте означает для исламского мышления и для всего исламского мира стратегический вызов самому факту бессмысленного существования западной материалистической цивилизации. Ведь Халифат является для очень многих мусульман ясным выразителем принципиально новой в человеческой истории социальной общности — уммы, в рамках которой, собственно, и происходил мистический процесс общечеловеческого, группового и личностного жизненного смыслообразования.

Почему миллионы и десятки миллионов людей, и не только в исламском мире, поддерживают радикальные и ультрарадикальные идеологические воззрения ДАИШ, несмотря на мощную глобальную контрпропаганду? Причём такое влияние проявляется не только на уровне «мусульманской улицы», но и на уровне элит. Например, даже министры Чада приезжали, чтобы послушать проповеди Мухаммада Юсуфа, популярного в регионе лидера «Боко Харам» — союзника ДАИШ.

Но есть и более примечательный пример. Многие влиятельные политические элитные группы и кланы арабских стран Залива не только финансово помогают ДАИШ, но и устанавливают с представителями его высшего руководства конфиденциальные связи.

Причина такого политико-идеологического воздействия ДАИШ заключается в том, что ИГ, осознанно или неосознанно, воспринимается в исламском мире как возможно единственная альтернатива надвигающемуся глобальному и региональному хаосу, развивающейся системной энтропии, как религиозное воплощение политической воли и всеобщего справедливого порядка, как соединение различных временных компонентов исторического исламского сознания.


Поэтому и командующий американскими оперативными силами на Ближнем Востоке генерал-майор Майкл Нагата и генерал Джон Аллен, который в 2014 году возглавил международную коалицию против ДАИШ, отмечают, что на Западе идеология ИГ не воспринимается как предельно опасная стратегическая угроза. Но, по мнению генералов, именно идеологическая делегитимизация ДАИШ становится критически важной во всех попытках нанести ему серьёзное поражение.

Что касается пропагандистской деятельности, которая обслуживает эту идеологию, то здесь явно доминирует стратегический, научный подход: ДАИШ имеет специальное управление, которое системно занимается такой деятельностью. У ИГ есть собственный и уже достаточно раскрученный журнал «Дабик», видеостудия, веб-мастеры, маркетинговые группы, группы хакеров, опыт эффективного использования не только СМИ, но и СМК, социальных сетей и т.д. Более того, ДАИШ обладает опытным профессиональным кадровым потенциалом в этой сфере. Причём по этому показателю они явно опередили баасистов.

Эти талантливые пропагандистские кадры производят простую и понятную пропагандистскую продукцию, воздерживаясь от абстрактных, сложных и непонятных для больших социальных групп идей, используя для эффективного воздействия на коллективное бессознательное масс максимально простых представлений, методики повторения бинарных и миметических принципов. Такие пропагандистские методы и технологии позволяют эффективно воздействовать на коллективное и индивидуальное бессознательное максимально широких масс населения.

Например, соответствующее идеологическое управление ДАИШ публикует «ежегодные отчёты» о своих действиях, военных победах, убийствах и финансовых поступлениях подобно крупной международной компании, которая выпускает отчётность в Excel и PowerPoint. Так, в июне 2014 года Исламское государство обнародовало прекрасно составленный 400-страничный документ с множеством визуальных и матричных материалов, подтверждающих приведённые цифры. В этом документе ДАИШ отчитывается по количеству казней, сожжённых домов и терактов с участием смертников за 2013 год. Рисунки, иллюстрации и схемы рассказывают о «более 10 тысячах боевых операций в Ираке», «казни 1083 противников» (вдвое больше, чем годом ранее), «сожжении и уничтожении 1015 домов», «238 операциях со смертниками», «подрыве 4 тысяч взрывных устройств на дорогах», «освобождении сотен» сидевших в тюрьме исламистов…

Доклад этот был массово «распропагандирован» в мировых СМИ, и это, кстати, являлось одной из главных рефлексивных пропагандистских целей ИГ. Скрытая задача пропаганды этого документа заключалась в том, чтобы расширить глобальную бессознательную панику среди западных обывателей, завербовать новые кадры, запугать врагов и подтолкнуть новых потенциальных спонсоров к продолжению финансирования джихада против крестоносцев, шиитов и прочих врагов Исламского государства. Долгосрочную военно-политическую стратегию ДАИШ можно условно назвать «подталкиванием большой общеисламской революции». И это очень напоминает стратегию пророка Мухаммада, направленную на стимулирование социальных революционных настроений в среде племён и стран, противостоящих начальному исламу.

Долгосрочная военно-политическая стратегия ИГ включает в себя несколько важных компонентов. Во-первых, системная пропаганда образа особой новой социально-политической общности на основе принципов социальной справедливости, социальной солидарности и социальной ответственности. Во-вторых, особое внимание уделяется не столько захвату и удержанию территорий, сколько тотальной, долгосрочной деморализации противника — его вооружённых сил, его руководства, тех групп населения, которые его поддерживают. То есть речь идёт о том, чтобы существенно подтолкнуть систему острейших социально и политико-идеологических противоречий, тлеющую во многих арабских странах, и заставить её открыто проявиться на поверхности политической конфронтации. Другими словами, речь идёт о «целенаправленном подталкивании общеарабской революции».

В рамках такой стратегии крайне важными в политико-психологическом плане являются постоянные активные наступательные действия боевых подразделений ИГ, которые предполагают нанесение быстрых и неожиданных контрударов с гибким маневрированием при этом имеющимися силами. Проведение таких комбинированных операций в условиях отсут

Шамиль Султанов
Султанов Шамиль Загитович (1952-2022) – российский философ, историк, публицист, общественный и политический деятель. Президент центра стратегических исследований «Россия – исламский мир». Постоянный член Изборского клуба. Подробнее...