ГОРЯЧИЙ АВГУСТ 2008 ГОДА: НОВАЯ АКТУАЛЬНОСТЬ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Сергей МАРКЕДОНОВ | 07.08.2015 | 00:00
Сегодня острота эмоций по поводу событий «горячего августа» 2008 года значительно снизилась. Кавказские сюжеты вытеснены с первых строек информационных лент и газетных заголовков сообщениями и репортажами о положении дел на Ближнем Востоке и на Украине.
Однако интерес к геополитической динамике на Южном Кавказе по-прежнему силен. Следовательно, и обращение к «горячему августу-2008» в контексте сегодняшних событий представляется обоснованным. В какой степени события семилетней давности? Что изменилось с тех пор, и в каком направлении развиваются эти изменения?
Многие авторы, оценивая значение «пятидневной войны» по горячим следам этого события, спешили с выводами и пытались представить его, как некий геополитический сюрприз, потрясший и шокировавший весь мир. В действительности же пять дней «горячего августа» были, хотя и важными, но все же звеньями в цепи под общим названием «трансформация регионального статус-кво». Первый статус-кво на Большом Кавказе отразил реалии распада Советского Союза. Только неисправимому оптимисту могло прийти в голову, что такой распад и образование на обломках некогда единой страны новых наций-государств может пройти в строгом соответствии с рубежами, начертанными партийными и советскими руководителями. Рубежи ушли вместе с КПСС как системой власти и управления (гарантировавшей их соблюдение), оставив вместо себя оспоренные суверенитеты, границы и конфликтующие гражданские, политические и этнические идентичности. Провозгласить независимость оказалось совсем не тем же самым, что обеспечить лояльность новых граждан новых государственных образований. В итоге на Южном Кавказе вместо трех государств, признанных международным сообществом, появилось еще 3 непризнанных республики, а в течение шести лет на Северном Кавказе существовала и четвертая - «Чеченская Республика Ичкерия», не говоря уже про провальные попытки самоопределения по обе стороны хребта.
Естественно, у этого первого статус-кво были не только свои приверженцы, но и горячие противники, стремившиеся к ревизии этого наследства. В 1999-2000 гг. Москва взяла реванш за Хасавюртовские соглашения 1996 года, хотя и сегодня проблема интеграции Чечни в общероссийское пространство не выглядит полностью завершенной. В 2004-2008 гг. Грузия сделала ставку на полный пересмотр условий, которые завершали горячую фазу двух этнополитических конфликтов в Абхазии и в Южной Осетии. Последняя республика рассматривалась, как «слабое звено», и процесс пересмотра правил игры, начертанных в Дагомысских соглашениях (1992), происходил ускоренными темпами по сравнению с абхазским направлением. «Горячий август» 2008 года практически полностью затмил начало «разморозки» конфликта в мае 2004 года. Между тем, путь к августовской трагедии пятилетней давности начинался с размещения подразделений спецназа МВД Грузии, не предусмотренных прежними договоренностями, а затем и первого после прекращения огня в 1992 году военного противоборства грузинской и югоосетинской стороны (8-19 августа 2004 года). Именно с этих событий и в течение последующих четырех лет тактика «мелкого фола» стала в Южной Осетии повседневной реальностью, пока количество не перешло в качество.
«Разморозка» конфликта, угрожающая эксклюзивным интересам Москвы, заставила российское руководство четко определиться и, в конечном итоге, обусловило и жесткие ответные действия, и признание двух бывших автономий Грузинской ССР, и участие в разрушении старого статус-кво.
Но затем вплоть до начала 2014 года Россия не проводила каких-либо наступательных геополитических действий ни в пределах Кавказа, ни на постсоветском пространстве в целом, хотя недостатка в прогнозах на эту тему в августе 2008 года не было. Признав независимость Абхазии и Южной Осетии, Россия не стала разыгрывать комбинации по поводу дальнейшего ослабления Грузии, будь то сценарии дестабилизации в армянонаселенном Самцхе-Джавахети или выращивание неких пророссийских сил.
Показательно, что даже после «пятидневной войны» в Закавказье, когда третий украинский президент Виктор Ющенко поддержал своего грузинского коллегу Михаила Саакашвили в его действиях в Южной Осетии, официальная позиция Кремля на украинском направлении не претерпела существенных изменений. Так 30 августа 2008 года Владимир Путин (на тот момент глава российского правительства) заявил в интервью немецкой телекомпании ARD: «Крым не является никакой спорной территорией». Он добавил при этом, что «там, внутри общества, в Крыму, происходят сложные процессы. Там проблемы крымских татар, украинского населения, русского населения, вообще славянского населения. Но это внутриполитическая проблема самой Украины». Более того, в октябре 2008 года российско-украинский Договор был продлен еще на десять лет.
В 2010 году даже западные партнеры Москвы были готовы к той или иной степени вмешательства РФ в Центральной Азии (ситуация в Киргизии), но Кремль не решился на это. В том же 2010 году РФ договорилась о демаркации и делимитации госграницы с Азербайджаном, несмотря на то, что у этого решения были и есть критики, прежде всего, по части «цены вопроса» (дагестанские анклавы на азербайджанской территории).
До начала украинского кризиса позицию Москвы по отношению к постсоветским конфликтам можно было бы определить, как «селективный ревизионизм». То есть готовность идти вразрез с мнением подавляющего большинства стран-членов ООН относительно территориальной целостности Грузии, но при этом отказ от автоматического переноса этой позиции на другие конфликты (Приднестровье, Нагорный Карабах) и даже кооперация с США и Евросоюзом по приднестровскому и нагорно-карабахскому кейсам. У российского руководства не было общего подхода ни к этнополитическим противостояниям, ни к существующим де-факто государствам. Можно было выделить три базовых позиции РФ: признание независимости (Абхазия, Южная Осетия), признание в качестве участника переговорного процесса (Приднестровье, с чем соглашались и западные партнеры Кремля), непризнание (Нагорно-Карабахская республика).
При этом все различные позиции России по отношению к этнополитическим конфликтам объединяли следующие опасения:
- процесс возможного расширения НАТО за счет республик бывшего СССР, и попытки использования ресурсов Альянса руководством новых независимых государств для минимизации российского влияния,
- усиление кооперации между странами, вовлеченными в конфликт с Евросоюзом без учета российских интересов в сфере безопасности и экономики.
Несмотря на имеющиеся различия в подходах к разрешению конфликтов, для Москвы постсоветское пространство было и остается сферой особых жизненных интересов. Она была готова к кооперации с международными игроками там, где это не противоречило данным представлениям. Самая крупная после России страна СНГ Украина рассматривалась, как «приоритетный партнер» на пространстве бывшего СССР и потенциально важный участник интеграционных проектов, инициируемых Москвой.
События «второго Майдана» в Киеве, а также свержение власти Виктора Януковича (что руководство РФ считало незаконным переворотом) кардинально изменили позицию Москвы по отношению к «приоритетному партнеру». Почувствовав опасения по поводу превращения «буферной Украины» в важного игрока на стороне США и их союзников (а также возможный пересмотр условий Харьковских соглашений 2010 года по базированию российского Черноморского флота в Крыму, где сосредоточено до 75 всей его флотской инфраструктуры), Россия пошла на слом существующего статус-кво. Включая, конечно, и нарушение целого ряда двусторонних и многосторонних соглашений.
Но при этом следует отметить два важных нюансы. Слом старого статус-кво Москва не ставила себе в качестве самоцели. Ни в 2008 году, ни в 2014. И что наиболее важно, любой конфликт или противоречие на просторах бывшего СССР не является билетом в один конец. Не только Москва что-то все время планирует и придумывает. Это также делают другие игроки, заставляя российских партнеров реагировать определенным образом. Понимание этого тезиса крайне актуально, когда сегодня мы пытаемся сравнивать события семилетней давности с сегодняшним днем, делать сравнения между Крымом, Донбассом и Закавказьем.
Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета
Специально для kavkazoved.info
Грузия политика и право Россия США Украина Южная Осетия
