Звезда Евгения Примакова

Почему за бурные и очень неоднородные последние 20 лет нашей истории, звезда Примакова не сходила с небосклона, как многие другие, а продолжала ярко гореть и вызывать уважение разных слоев общества и секторов общественного сознания? Ему считали за честь пожать руку славянофилы и западники, коммунисты, консерваторы и либералы... Причем происходило это на фоне повсеместной удручающей деградации политического класса на Западе.

Падение общегуманитарной эрудиции и оскудение мышления не позволяет системно воспринимать явления в широком историческом контексте и применять нужную призму для анализа усложняющегося мира. Глядя на большинство политических лидеров Запада и брюссельских структур, некоторых президентов и их сотрудников, вспоминаешь слова Талейрана: «Целые народы пришли бы в ужас, если бы знали, сколь мелкие люди над ними властвуют». В этом отношении наша растерзанная, немало утратившая Россия являет собой иной пример. Лидеров и деятелей с волей и духом, с панорамным мышлением и способностью с открытым забралом идти против «мейнстрима» вообще нигде нет кроме России, и недаром один мой коллега-англичанин, очень образованный человек, сказал недавно: «Смотрю на ваших - у вас титаны, а у нас одни пигмеи».

Итак, почему же Россия показала способность удержаться на краю пропасти ещё в момент разлома и упадка, крушения, казалось бы, всех ценностей и мировоззренческих опор? Во многом благодаря Евгению Примакову.

Для ума, личности и мировоззренческой рамы Примакова были характерны панорамный взгляд на историю, признание ее многообразных форм, видение цивилизаций. В нем, принявшим на себя обязанности практика, проявилась и миссия ученого-гуманитария – осмысливать исторические явления, закономерности экономики не в заимствованных кабинетных догмах, а связывая их с побуждениями и свершениями в высших этических критериях, заботясь о сохранении человека и нации в истории. Как премьер, он думал не только о том, что было рациональным и «правильным», но и о том, что «должно и праведно». Возможно, его принадлежность к востоковедению тоже сыграла свою роль. Ведь практически все высокообразованные востоковеды с нескрываемым скепсисом относились к новым «священным коровам» того времени – прежде всего к тезису «общечеловеческие ценности», ибо знали, как по-разному интерпретируются одинаково именуемые ценности в разных цивилизациях в зависимости от религиозной философской рамы. Примаков понимал мир не только как движение ресурсов и капиталов, но и как столкновение любой доктрины с прибоем великих исторических фактов и идей, как мир, где нет единого понимания, что есть Человек и его долг перед Богом и людьми, где по-разному трактуется грех и добродетель, где живут разные философии права, разные системы государственного управления, разная этика взаимоотношений мужчины и женщины, гражданина и государства. Слава Богу, что российское востоковедение - наше национальное достояние, было сохранено. С XIX века в мире лишь две серьезных востоковедческих школы – российская и британская, равных которым нет.

Но самое главное, что Примаков, хоть и был встроенным в высокие эшелоны власти и в советской, и постсоветской истории, к счастью, похоже, не отождествлял государство - всегда несовершенный и греховный политический институт, с Отечеством, у которого есть вечные и неизменные национальные интересы. Он осознавал, что судоходные реки, незамерзающие порты, защитимые границы одинаково важны для монархий XVIII века, коммунистических государств ХХ века и для демократий века ХXI. Достаточно было посмотреть без розовых очков на внешнюю политику окружающего мира, который менторствовал нам об общечеловеческих ценностях и, пока мы упивались новым мышлением, пользовался испытанным старым!

Недюжинные таланты плеяды блистательных международников на глазах оказались безблагодатными, ибо они поменяли один догматизм на другой, совершенно бесплодный для столь сложного этапа нашей истории.

Примаков всегда служил именно преемственному Отечеству, ибо государства меняются, а вечные, неизменные национальные интересы остаются.

Когда Россия выходила из-за железного занавеса, весь мир ждал, что же скажет страна Достоевского в ответ на вызовы XXI столетия. Увы, устами идейных «гуру» перестройки она пролепетала: «Рынок, PEPSI». Кратковременный общественный успех такого незамысловатого исторического проекта можно легко объяснить: цель - привычно материалистична, тезис либералов о «переходе от тоталитаризма к демократии» - копия постулата научного коммунизма: «главное содержание нашей эпохи – переход от капитализма к социализму». В то время, когда нация стала нащупывать подлинное историческое задание за пределами хлеба насущного, идейные «гуру» перестройки продолжали твердить, что лишь калька с западного либерализма, в непонимании которого виноват все тот же «проклятый режим», может дать ответ на вопросы «что делать» и «кто виноват».

Примаков как экономист-реалист в должности премьер-министра увидел катастрофу деиндустриализации страны и приостановил ее. Он понимал, что за этим грядет деинтеллектуализация и провинциализация страны, не говоря уже о люмпенизации огромной массы населения, необратимо терявшей навыки промышленного производства. А ведь мейнстримом того времени была катастрофическая недооцененность нашей промышленности в сознании нигилистов-младореформаторов, собиравшихся за 500 или даже за 100 дней с помощью волшебной палочки «рынка» реализовать свой миф, мня себя Творцом: «Се, творю все новое». Поистине, «сотворивший око не виноват, что ты закрыл глаза, и тебе стало темно» (Св. Амвросий).

Угроза до сих пор сохраняется. Ибо не изжито инфантильно-догматическое понимание рыночных отношений в стране с глубиной промерзания под Москвой 1,7 м, с третью территории вечной мерзлоты и тундры, с расстоянием между центрами производства и центрами потребления, в отличие от Западной Европы, в тысячи неосвоенных километров. Рынок - это механизм тонкой регулировки там, где работает уже развитая современная финансово-экономическая матрица.

В 90-е годы перед взявшей власть элитой была крайне неоднородная во всех ипостасях страна, не завершившая индустриальный этап, да еще в широтах, где деятельность любой сферы необычайно зависит от природного фактора и колоссальных энергозатрат, где одновременно сосуществуют век XXI c несметным богатством и высотами науки и век XIX с патриархальными нравами и порой средневековой нищетой. Не обращая внимания на лепет адептов теории линейного прогресса, он остановил распад и атомизацию, ибо знал, что «догоняющая модернизация» в условиях глобализации – лишь консервирует собственную отсталость.

На посту руководителя внешней разведки Примаков защитил ведомство от начатого погрома и предательства, способствовал сохранению разведывательной аналитики, без которой государство не может ориентироваться.

Это говорит о его понимании смысла внешней политики. Ведь все помнят, как не без экзальтации даже со Смоленской площади в начале 90-х вещали о том, что традиционные национальные интересы отмерли, что национальный интерес – это демократия и задача «накормить страну». Однако, человек не живет, чтобы есть, а ест, чтобы жить, воплощая в личной и национальной истории цели и ценности национального бытия. Он, наверное, понимал, что национальный интерес для внешней политики нации – это, прежде всего, создание условий для продолжения себя как явления мировой истории и культуры. Политика – это искусство возможного. Но, как писал Иван Ильин, «к этому она, конечно, не сводится, но, по крайней мере, она должна включать в себя умение распознавать подлинные намерения окружающего мира...». Соответствующие задачи были поставлены и перед ведомством внешней разведки.

Всё это и сделало академика Евгения Примакова – арабиста и экономиста - тем Примаковым в сознании общества, фигура которого сохранила и будет сохранять свою значимость и уважение к себе. Он сочетал трезвость и комплексность подхода учёного и политическое острое чутье практика.

Что касается ИМЭМО, то и этот этап был творческим и насыщенным. Я застала его и замдиректором, и директором. Первая моя книга после кандидатской диссертации как раз здесь проходила обсуждение, которое он и вел с известной его галантностью к молодым дамам. В ИМЭМО был разработан его метод анализа сложных тем – «ситуационный анализ». В этой разработке воплотилось осознание им прежде других, что будущее и даже уже настоящее требует междисциплинарных исследований. Сейчас это признают все. Главные интересные открытия в естественных науках, а также наиболее важные обобщения и идеи в других сферах возникли даже не просто на стыке, а во взаимодействии дисциплин. Изучение либо острой международной проблемы, либо целого процесса с помощью ситуационного анализа показало, что любое явление имеет исторические, философские, экономические и структурные аспекты, что явления и проблемы имеют прошлое, настоящее и будущее, которое надо максимально точно предсказать, а перспективу можно предвидеть только со знанием ретроспективы. Помню, как это было необычно для академического института – туда приходили эксперты из засекреченных ведомств, обладавших информацией, недоступной рядовому научному сотруднику.

…Есть профессии, где очень важны определённые человеческие качества. Так, для врача и учителя гораздо важнее быть добрым, сострадательным и справедливым человеком, чем для физика-теоретика. Итог общественного и государственного пути, а также плоды гуманитарного интеллекта, как ни в одной иной сфере зависят от мировоззренческой рамы. Для того, чтобы остаться в исторической памяти, надо быть гражданином своего Отечества, а не «общечеловеком». А это не слепое поклонение всем грехам, но чувство сопричастности не только к сегодняшнему дню, но к прошлому, настоящему и будущему своего Отечества. Такой человек не отрекается от Отечества, даже если разочарован в государстве.

Он выражал всегда свою гражданскую позицию с большим достоинством и сдержанностью. В этом проявлялся и Примаков-личность, и Примаков–интеллигент, который не нуждался в плакатном изложении своих взглядов, которые были, тем не менее, всем очевидны.

Его бескорыстие и абсолютное нестяжательство до сих пор его выделяет, ибо по нынешним меркам, если кто-то не подвержен коррупции, то это уже замечательный человек! А Примакова даже никто не обсуждает в этом ключе. Он был примером в тот период хаоса и смятения всех ценностей...

Ах, если бы наша элита, что вершила перестройку, была такая, как Евгений Примаков, мы бы не впали в удручающую «смердяковщину» («Я всю Россию ненавижу-с»), не совершили бы грех библейского Хама, не глумились бы над жизнью отцов. Трезво и смиренно оценили бы свои взлеты и падения, грехи и заблуждения, перевернули бы с достоинством исчерпавшую себя страницу истории, и вступили бы в новую эпоху без таких утрат. Но наша позднесоветская номенклатурно-интеллигентская элита разочаровалась в коммунизме не как в инструменте развития страны, а как в препятствии для получения своего места в мировой олигархии, цена за которое и была названа Горбачёву…

…Несколько месяцев назад мы говорили с Евгением Максимовичем по телефону. Он сам позвонил мне, чтобы высказать свой "восторг", как он сказал, моей статьей-интервью в журнале "Стори", которая дошла до него. Добавил, что готов подписаться под каждым словом, спросил как дела моего Фонда исторической перспективы и Европейского института в Париже, сказал, что мы делаем большое и важное дело, которое надо продолжать и развивать...

В день, когда его положили в больницу, я звонила его доверенному соратнику, тот с тяжелым вздохом и сообщил, что Евгения Максимовича только что увезли в больницу и он очень плох...

И вот... Уходят титаны.