О социализме, либерализме и национализме

Часто в политических дискуссиях провозглашается такая конструкция: современный мир породил три великих идеи — идею либерализма, идею национализма, идею социализма. И начинается широкий выбор между этими тремя идеями. Некоторые выбирают национализм и ищут для России особый путь развития. Некоторые другие социологи, разочаровавшись в неудачах современного российского экономического либерализма, бодро утверждают, что необходимо соединить идею либерализма и идею социализма. Мне кажется, что во всем этом есть какая-то путаница.

Прежде всего не очень ясно зачем соединять идею либерализма и идею социализма. Либерализм как идея есть идея свободы, свободы равных возможностей, так сказать, равенства на старте, но не идея социального равенства. Хотя в свое время Французская революция провозгласила «свободу, равенство и братство» как равноценные лозунги. Но то было давно. Что из этой свободы получится — это уже другой вопрос и этим либерализм не интересуется.

Социализм в теории (как идея) идет дальше либерализма, свободу он последовательно проводит до конца, тем самым преодолевая буржуазность равенства возможностей. То есть, социализм говорит не только о равных стартовых возможностях, но говорит и о равенстве как таковом, имея в виду прежде всего равенство экономическое и социальное. Социализм тем самым преодолевает экономическое неравенство. В таком понимании социализм уже, как говорится, по определению включает все рациональное и полезное, что есть в либерализме. Иными словами, социализм есть более высокая степень либерализма или развитый либерализм.

Идея либерализма и идея социализма — это не две разных, но одна и та же идея свободы и демократии, но в разной степени развитости. Да и исторически идея либерализма была рождена в XVIII веке (Великая Французская революция), а идея социализма рождена в XIX веке (марксизм) или даже в XX веке (Русская революция).

Конечно, если иметь в виду сталинский социализм, то тогда становится понятным смысл утверждения о дополнении социализма либерализмом. Но сталинский социализм не есть социализм в подлинном смысле этого слова (марксистский социализм). Социализм без свободы, демократии и гуманизма не есть, собственно, социализм, когда свободное развитие каждого предопределяет свободное развитие всех. Конечно, последовательность идей либерализма и социализма надо брать как сформулированные течения всей социальной мысли, а не как разрозненные высказывания отдельных авторов, что можно обнаружить в разное время и в разных обстоятельствах.

Национализм есть особая статья. Никто такой идеи не выдвигал — ни какой-либо крупный теоретик, ни какая-либо крупная революция. Хотя Французская революция и создала Национальное собрание, Национальную гвардию и т. п., но это все же был побочный продукт свободы, т. е. либерализма. Более того, крупные национально-освободительные движения обычно проходили под лозунгами или либерализма (Американская революция) или социализма (движение Мадзини в Италии, антиколониальные движения в Африке и Азии). Национализм развился на начальной стадии капитализма, на периферии капиталистического мира, периферии буржуазности.

Рискуя впасть некоторое преувеличение, можно даже сказать, что уже в середине XX века идея либерализма расчленилась в своем развитии на две ветви: социализм и национализм. Ведь что такое, например, сегодняшний национализм в некоторых независимых государствах, появившихся на территории бывшего СССР? Это не что иное, как национальная буржуазия (пусть поначалу маленькая, но жадная) дорвавшаяся до дележа национальных богатств своей страны. И чем этих богатств меньше, тем ожесточеннее борьба и зависть к более обеспеченным соседям. То же самое и современный мусульманский национализм: борьба за место среди богатых стран. Либерализм здесь превращается в ожесточенную борьбу за передел собственности, богатства.

Иными словами, противостоят друг другу не либерализм и социализм, а национализм и социализм, поскольку последние являются ветвями первого. С той лишь разницей, что социализм имеет будущее, а национализм только кровавое настоящее. Национализм можно вообще обозначать как выродившейся либерализм. Хотя на начальных этапах развития национализм способствовал осознанию угнетенными народами необходимости свободы.

Теперь относительно либерализма и России. Некоторые, вернее, сегодня даже многие авторы полагают, что Россия представляет собой некое особое цивилизационное образование, где нет места и, по объективным причинам, не может быть либерализма. Поэтому считают такие авторы, в России может быть или монархизм, или социализм. Третьего не дано. Учёное сообщество, наиболее интеллигентные и просвещенные люди сегодня в большей степени склоняются к социализму. И это радует.

Как бы этого не хотелось, но и Россия должна пройти стадию либерализма и, если угодно, стадию буржуазного развития. Однако это никоим образом не должно оправдывать сегодняшний экономический либерализм, который есть лишь карикатура действительного либерализма. Кроме того, нельзя зачеркивать советский период развития страны, где были тесно перемешаны буржуазные отношения с социалистическими императивами. То есть, в какой-то мере стадию буржуазного развития страна прошла, в какой-то части освоила позитив либерализма. Но все это было проделано неполно, без достаточного понимания того, что есть и что надо. Видимо, кое-что надо делать заново, либерализм осваивать и развивать по-новому. При этом никак нельзя упускать и достижения советского периода, советского социализма. В противном случае все выльется в махровый русский национализм.

Таким образом, либерализм и социализм противопоставлять как противоположные или параллельные идеи будет не верно. Социализм наследует либерализм, он законное дитя либерализма. В этом смысле характерна постановка П. Б. Струве в 1932 году вопроса о «социальном либерализме». По сути своей это то же самое, что и либеральный (либертарный) социализм. «Социальный либерализм, — пишет П. Струве, — следует обозначить и определить как такую социально-политическую установку, которая, не превращая «социальный» момент в неизменную прочно установленную систему средств, подобно тому как это, по крайней мере в принципе, делает определенный программой социализм, совершенно свободно себя чувствует и ориентируется в выборе „социальных» средств как таковых, включая и средства государственного вмешательства в хозяйственную жизнь. Социальный либерализм не имеет никаких предубеждений против государственного вмешательства, он может мыслить и поступать „интервенционистски», он не отрицает a priori ни „коллективную собственность», ни „публичное вмешательство» и т. п. Все это для него — вопросы выбора средств для достижения „достойного человеческого существования» всех членов общества…».

Таким образом, заключает Струве «от программного социализма социальный либерализм отличается поэтому подчеркнутым утверждением самостоятельной ценности момента свободы…» (Струве П. Б. Избранные сочинения. М., 1999, с. 412-413). Однако это почти ни чем не отличается от либертарного социализма или подлинного социализма.

Надо иметь в виду, что во времена Струве господствовало так называемое механистическое представление о социализме, когда его сводили к ликвидации частной собственности и коллективному производству, организованному из единого центра. Такой социализм естественно не был продолжением либерализма, ибо он не предусматривал личной свободы граждан. Но новое понимание социализма полностью совпадает со словами Струве.