Евросоюз хотят поделить на чистых, нечистых и не совсем чистых

Европейский «цветущий сад», который в последнее время как-то редко цветет и не очень приятно пахнет, явно нуждается в рекультивации. Так, видимо, решили в Берлине и Париже. И стали думать, как навести на этой территории порядок.

Результатом мозгового штурма, к которому были привлечены двенадцать ученых и юристов из стран, претендующих на членство в ЕС, стал проект, который предусматривает проведение ряда институциональных реформ. В том числе в системе управления общего европейского дома.

Текстовой документ, как сообщает RT, уже размещен на сайте МИД ФРГ.

В нем, в частности, предлагается сократить пресловутую брюссельскую бюрократию за счет уменьшения количества кандидатов, выдвигаемых государствами-членами в структуры исполнительной власти ЕС. Отменить право вето членов Европейского совета — главного политического органа ЕС, а консенсус при принятии решений заменить на обычное мажоритарное голосование.

Эксперты указывают на необходимость соответствующих изменений с учетом того, что «усиливающиеся разногласия и поляризация между правительствами стран ЕС всё в большей мере затрудняют оперативное и ориентированное на будущее принятие решений». А предоставление права вето еще десяти новым государствам-членам со временем может просто парализовать союз.

Ранее глава Евросовета Шарль Мишель подверг критике медлительность Евросоюза при принятии новых членов, призвал установить соответствующий график и быть готовым к новой волне расширения в 2030 году. На данный момент, напомним, предполагаемыми кандидатами в ЕС, который состоит из 27 стран, являются Албания, Босния и Герцеговина, Молдавия, Северная Македония, Сербия, Черногория, Турция, Украина, Грузия, Черногория.

Между тем новый формат ЕС, разработанный франко-германской экспертной группой, предусматривает уже несколько иной тип членства — с различными правами и обязанностями. Речь идет о том, чтобы дифференцировать европейские страны с разным уровнем интегрированности с Евросоюзом, разделив их на четыре категории.

В первую должны войти участницы еврозоны и Шенгенской зоны, а также желающие примкнуть к блоку с общей валютой (сейчас в еврозону входят 20 из 27 стран ЕС). Вторая будет включать весь нынешний состав Евросоюза. В третью войдут «ассоциированные члены», вовлеченные в единый рынок. Например, Норвегия, которая находится в Европейской экономической зоне. И, наконец, четвертая — это государства, которые не проводят политику евроинтеграции, но заинтересованы в «геополитическом сближении» с ЕС.

При этом странам, желающим стать «ассоциированными членами», в обмен на участие в едином рынке придется делать взносы в бюджет Евросоюза и подчиняться Европейскому суду. Эти взносы будут меньше, чем для полноправных членов ЕС, но и преимуществ у этих стран окажется меньше. Скажем, они не получат права доступа к фонду сельскохозяйственных субсидий, а в Еврокомиссии и Европарламенте будут представлены без права голоса.

Как отмечается в документе, «потребуются тщательные переговоры, чтобы найти правильный баланс между более свободной формой интеграции и институциональным участием, обеспечив максимальные выгоды для полноценных членов ЕС». И скорей всего первый раунд дискуссии по предложенным реформам пройдет уже 5 октября в испанской Гранаде, где запланирован 3-й саммит Европейского политического сообщества.

Насколько реализуемы предложенные реформы, и решат ли они проблемы ЕС?

— Я бы здесь дал, скорее, консервативный прогноз, — комментирует ситуацию доцент кафедры мировой политики факультета Международных отношений СПбГУ, кандидат исторических наук Игорь Чернов. — Вряд ли этот доклад серьезным образом что-то изменит.

Как известно, еще в 90-е годы много разговоров было о том, что Франция и Германия станут «локомотивом» Европейского союза. А остальные, соответственно, будут подтягиваться к тем достижениям интеграции, которые они сумеют реализовать.

Слышали, наверное, такое выражение «Европа разных скоростей». За ним как раз скрываются различия в экономике, уровне жизни, социальной сфере, которые имеют место в разных государствах ЕС.

В принципе, то, что сейчас происходит, на мой взгляд, это повторение пройденного. Но если мы посмотрим, что вышло из той идеи, то, по большому счету, ничего и не вышло. Изменить институты ЕС, так скажем, кардинальным образом, не удалось. Та структура, какую мы видели в 90-е годы, она и сейчас в основных своих чертах сохраняется.

К тому же, как я понимаю, появление таких докладов вызвано конъюнктурными соображениями.

Есть проблема Польши, есть проблема Венгрии — скажем так, «enfant terrible» этого современного Европейского союза. Соответственно, производятся попытки каким-то образом выстроить единый европейский фронт, чтобы все были послушны, чтобы можно было принимать решения, не оглядываясь на ту же Венгрию.

Что из этого получится, не знаю. Но, скорее всего, ничего не выйдет.

Еще раз повторюсь: прогноз здесь консервативный.

Бюрократов в Европейском союзе много. Бюрократам платят за то, чтобы писали всякие бумажки, подавали доклады, фонтанировали новыми идеями. Но насколько это все близко к реализации, в этом остается только усомниться.

«СП»: — К 2030 году ЕС собирается значительно расшириться, в том числе, за счет таких стран, как Молдавия, Грузия и Украина. Не слишком ли это большая нагрузка для союза, учитывая, что дотаций на всех «новичков» может просто не хватить?

— Все планы расширения пока что только планы. Достаточно вспомнить ситуацию с Турцией, которая подала заявку на членство в ЕС в 1987 года, статус кандидата получила в 1999-м, но уже больше 35 лет ждет своей очереди.

Опять-таки, если говорить о странах Восточной Европы и Закавказья, то всерьез рассуждать о присоединении их к ЕС явно не приходится. Если и есть какой-то прорыв, предположим, с Украиной или Молдавией, мы прекрасно понимаем, что это такой процесс, который займет годы, а то и десятилетия.

Так что, вряд ли в этом плане что-то в ближайшее время изменится. А то, что создаются какие-то перспективные проекты, это, конечно, замечательно. Но исключительно для поддержания духа. Для того, чтобы никого, скажем так, не демотивировать. Вот, мол, есть перспектива вступления в ЕС — соответственно, мы великая европейская семья.

Что на практике из этого выйдет, увидим. Но думаю, что в ближайшее время точно ничего не изменится. Никаких новых членов в Европейском союзе не появится.

«СП»: А какие основные проблемы есть у ЕС на сегодняшний день?

— Раз мы говорим о ЕС как о неком новом центре силы, о неком полюсе международной политики, то теоретически предполагается, что должна быть единая внешняя политика. И в какой-то степени координация политики внутренней. Чего мы как раз очень часто не наблюдаем

Тот же миграционный вопрос европейские страны друг с другом ссорит. Плюс на внешние раздражители разные страны ЕС реагируют по-разному. Возьмем, к примеру, последний кризис, связанный с украинским зерном и Польшей. В этом конфликте у ЕС — одна позиция, у восточноевропейских стран совершенно другая.

То есть получается, что внутренние конфликты в Европейском союзе никуда не ушли. И, в общем-то, это проблема, которая с ЕС останется надолго.

«СП»: Пресловутые «ценности» европейские, они ведь тоже не всеми принимаются. Те же Венгрия и Польша резко против навязывания им культа разного рода гендерных извращений.

— Совершенно верно. Но даже если мы возьмем прогрессивную Францию или другие западноевропейские страны, там тоже огромное количество людей, которые ко всем этим «ценностям» относятся с большим сомнением.

В свое время, когда принимались основополагающие документы ЕС в начале 90-х, планировалось подчеркнуть особую роль христианской цивилизации. В Европе с идеей этой выступал Папа римский. Но в итоговые документы это не попало.

Тем не менее большое количество консервативных сил в Европе и сейчас имеют другое мнение о европейских «ценностях», нежели леволиберальное крыло.

«СП»: Значит, единства нет?

— Само собой. Любая схема, это только схема. Когда мы говорим о чем-то достаточно определенно. Соответственно, что есть «левые», а есть — «правые». «Левые» — за социализм, «правые» — за рыночную экономику. Но это все равно условность.

Ясно, что реальная жизнь гораздо сложней. Поэтому, разумеется, ни о каком панъевропейском единстве сейчас говорить не приходится.