После двухдневного вооруженного противостояния, далеко не первого в их постсоветской, и даже в советской истории, Киргизия и Таджикистан договорились решать спорные вопросы путём переговоров и консультаций. Впрочем, в данном случае было бы более уместно сказать «…попытаться решать», ибо проблемы приграничного размежевания имеют достаточно давнюю историю. Следует заметить, что установленные в 1920-х – середине 1930-х гг. (и частично видоизменявшаяся позже) весьма извилистые меж- и внутриреспубликанские границы словно бы «приглашают» к межнациональным и межгосударственным конфликтам. С учётом же взрывоопасной ситуации в бывшей советской Средней Азии, в том, что соответствующие интересанты найдутся – сомневаться не приходится.
По данным КГБ СССР, достаточно крупные стычки между жителями Киргизской и Таджикской ССР из-за приграничных разногласий, причём с использованием огнестрельного оружия, фиксировались в 1936, 1938, 1958 и 1969, 1974, 1982, 1989 гг. В июне 1949 года сформированная на паритетной основе комиссия представителей Киргизской ССР и Таджикской ССР рассмотрела обоюдные претензии колхозов Ленинабадской области Таджикской ССР и Баткенского района Ошской области Киргизской ССР. В ходе изучения конфликта, связанного с незаконным использованием земель на спорных территориях, в марте 1950 г. комиссия пришла к выводу о необходимости уточнения в этом районе административных рубежей. Однако сделано этого не было из-за опасений «цепной реакции» аналогичных решений в других окраинных регионах страны. В 1955-1957 гг. под руководством совместной паритетной комиссии проводились работы по делимитации границы, однако соответствующие документы были утверждены (1958 г.) Верховным Советом и Советом Министров Киргизской ССР, но не Таджикской ССР.
После обретения в 1991 г. суверенитета из общей границы протяжённостью в 971 км удалось делимитировать только 519 км (а по некоторым данным – ещё меньше). Оставшаяся часть остается спорной, с наличием около 70 несогласованных, т.е. конфликтных участков, преимущественно в Баткенской области, в том числе – на «исфаринском» участке. Приводимые сторонами доводы принципиально различаются: таджики ссылаются на исторические документы досоветского времени и двадцатых годов, карты 1924-1927 гг. (почти аналогичную позицию занимает Узбекистан). Кыргызстан, напротив, утверждает, что граница должна быть проложена в соответствии с картами более позднего периода – 1955, 1956 и 1989 годов. В частности, в конце 1950-х гг. бывшие общинные и колхозные земли селения Чорку (Самаркандек) были переданы кыргызским хозяйствам, переходившим на оседлый образ жизни. В разных странах выбирают более выгодные для себя доказательства, что делает делимитацию границ в ряде случаев принципиально невозможной (1).
Даже при беглом взгляде на карты некоторых союзных республик, автономных республик и областей невозможно не обратить внимания не только на извилистость границ, но и на многочисленные анклавы и эксклавы, якобы, призванные обеспечивать межэтнический баланс. В реальности же районы-клинья и «островки» одной республики в другой создавались с расчетом на то, чтобы «держать в узде» возможные националистические поползновения местных властей. В случае любого обострения напряжённости союзный Центр всегда мог (и был) единственным и окончательным арбитром, укрепляя тем самым собственную власть.
До некоторой степени это работало, однако не всегда эффективно, учитывая громадные размеры страны, неповторимость местных условий и специфику некоторых местных руководителей, которые могли носить партбилет и быть хорошими управленцами, оставаясь при этом в душе «мелкобуржуазными националистами». Так что ничего экстраординарного в межреспубликанских спорах и конфликтах, возникавших в советское время то тут, то там, нет. Принуждая стороны к примирению, союзные власти, как правило, не трогали конфигурацию внутренних границ, и через какое-то время конфликты снова обострялись или сохранялись в виде тлеющих.
Однако такой подход, в связи с поэтапным – целенаправленным ослаблением с середины 1950-х гг. советской управленческой системы, всё активнее стимулировал территориально-этнические конфликты. Стремясь к этнической однородности, власти союзных республик и национальных автономий стремились в управляемой ими территории каким-либо образом упразднять чуждые им «вклинивания», что достигло апогея в период пресловутой «перестройки».
По данным Мюнхенского института по изучению СССР (1971 г.), «...между Узбекистаном, Киргизией, Таджикистаном границы нередко трижды и более пересекают одну и ту же гору, одну и ту же реку. Схожая география границ между Азербайджаном и Арменией. Кроме того, внутри союзных и ряда автономных республик созданы отдельные районы, принадлежащие соседним республикам или нацавтономиям. Притом те районы расположены, в основном, в приграничных территориях, что тем более воспроизводит конфликтные ситуации в столь обширных регионах». По мнению закордонных советологов, трансграничные противоречия и конфликты «сдерживаются только угрозами, а то и репрессиями со стороны Москвы» ("Ежегодник Мюнхенского института по изучению СССР -1971", Мюнхен, 1972).
Всего таких анклавов и эксклавов, сохранившихся на территории теперь уже бывшего СССР, насчитывалось около 60, из которых в Средней Азии свыше 30, т.е. больше половины. С начала 1990-х годов эти анклавы становятся районами сопредельных стран, провоцируя обострение уже межгосударственных конфликтов. Особенно это проявляется сегодня, с разными градусами конфликтности, в сопредельном приграничье Таджикистана и Киргизии, Киргизии и Узбекистана (где вроде бы удалось делимитировать границу), Узбекистана и Таджикистана, Казахстана и Узбекистана, а также Армении и Азербайджана и Украины и Молдовы (на юго-западе Одесской области).
В июне 1973 года политбюро ЦК КПСС приняло решение оставить межреспубликанские границы прежними, опасаясь «чересполосицы» межнациональных переделов по всему СССР. Но в 1988 г., когда Центр уже не контролировал ситуацию в стране, особенно на «окраинах», ещё формально «советские» республиканские власти начали предъявлять друг другу официальные территориальные претензии. Абсолютное перенаселение, дефицит земли отмечались в приграничных районах Ферганской долины ещё в ХIХ веке, усугубляясь стремительным демографическим ростом. Например, население анклава Ворух, одного из таджикских кишлаков, за ХХ век увеличилось более чем в 20 раз, за 25 лет независимости – ещё в 4 раза и к 2016 году превысило 31 тыс. человек. Как отмечают исследователи,
«…постсоветская деурбанизация и деиндустриализация способствовали увеличению занятости в сельском хозяйстве и ретрадиционализации, что на фоне стремительного увеличения численности населения в Ферганской долине привело к резкому росту конкуренции и вражды из-за земли и воды не столько между этническими группами, сколько между оседлыми земледельцами и скотоводами. Наиболее острая ситуация складывается в горных регионах, где идет война за пастбища и контроль за источниками воды» (2).
После крушения Союза давний нарратив об этнических территориях постепенно воплощается в реальные границы с пограничниками и соответствующим режимом. Для «новых» этнических элит, взаимные претензии стали ещё и выгодным «ходом» во внутренних хитросплетениях, ибо ухудшение социально-экономической ситуации требует «поиска» внешних виновников. Соответственно, нынешний конфликт между Киргизией и Таджикистаном – наглядное отражение вышеупомянутых факторов и тенденций. Особенно в части ухудшения социально-экономической, а следом – внутриполитической ситуации в этих странах. Отсюда возникают «соблазны» перенаправить первопричины кризиса вовне, переориентируя тем самым, переориентировать внутриполитическую нестабильность на «неправильного» соседа.
В ходе боёв в Киргизии пострадали три приграничных района, 36 человек погибли (из них двое детей), почти 200 ранено. Повсюду – разрушенные и сгоревшие дома, школы, детские сады, десятки магазинов разграблены и сожжены, угнан скот. По официальным данным Душанбе, в ходе конфликта с таджикской стороны погибли восемь человек и 110 получили ранения, разрушено 14 домов.
Алексей Чичкин
Примечания
(1) Олимова С., Олимов М. Конфликты на границах в Ферганской долине: новые причины, новые участники // Россия и новые государства Евразии. 2017. № 1.
(2) Там же.