В 1956 году на улицах венгерской столицы Будапешта вспыхнул контрреволюционный мятеж, который пришлось гасить армии СССР. Несмотря на то, что с тех времен уже прошло без малого 65 лет, до сих пор не утихают споры, что или кто подтолкнул народ Венгрии к вооруженному выступлению? Ряд ученых и политиков до сих пор спорят, каким же путем Москве удалось погасить этот конфликт?
Не утихают и споры о личности, как политика, так и человека, бывшего посла СССР в Венгрии, а затем Председателя КГБ, Секретаря ЦК КПСС и члена Политбюро Ю.В. Андропова. Многие западные политологи, а так же активные участники перестройки и вторящие им «холопы» от интеллигенции до сих пор пытаются представить Андропова опытным царедворцем, интриганом, для которого события в Будапеште стали трамплином к политической власти.
Так ли это было на самом деле?
На ряд вопросов, связанных с этой темой, нашему изданию ответил Владимир Николаевич Казимиров, опытный дипломат, бывший Чрезвычайный и Полномочный посол СССР – России, заслуженный работник дипломатической службы РФ с большим стажем работы на дипломатической работе. Он был первым послом нашей страны в Коста-Рике, дважды в Гватемале, послом в Венесуэле, Табого и Анголе. В начале 1990-х годов усилиями Владимира Николаевича в должности сопредседателя Минской группы ОБСЕ по урегулированию нагорно-карабахского конфликта удалось достичь долгожданного перемирия. В начале же своей карьеры он был свидетелем событий в Венгрии в октябре 1956 года. Об этом – наш сегодняшний разговор.
- Владимир Николаевич, если говорить о событиях в Венгрии осенью 1956 года, нельзя не вспомнить Посла СССР в этой стране Юрия Владимировича Андропова. Как мне известно, Вы знали его лично, какое он произвел на Вас впечатление при знакомстве? И насколько правы многие политологи, журналисты и историки, которые считают, что Андропов был человеком, умеющим чувствовать время и хорошо лавировать между политическими огнями 50-60 годов прошлого века?
- Когда я познакомился с Юрием Владимировичем, он был одним из советников Посольства СССР в Венгрии, а с 1954 года стал послом. Именно он принял меня, как нового сотрудника посольства, переведенного из Консульства СССР в Дебрецене, он произвел на меня, причем сразу, благоприятное впечатление. Юрий Владимирович был внимательным, реалистичным, умным.
- Насколько, по Вашему мнению, начало 50-тых и середина 60-тых годов прошлого века в политическом плане было не простым в отношениях СССР и Венгрии?
- Венгрия постепенно становилась клубком противоречий, нельзя забывать о том, что она была, с одной стороны, последним политическим союзником Гитлера, а с другой стороны, Матьяш Ракоши и другие венгерские руководители вели чересчур просоветскую политику. И при этом, они, недоучитывая национальные особенности своей страны, слишком прямолинейно пытались использовать советский опыт построения социалистического государства.
- А на какие национальные особенности венгерского народа руководство Матьяша Ракоши не хотело при построении социализма в Венгрии обращать внимание?
- Прежде всего, этот касалось внутриполитических реформ в Венгрии, как пример, проведение коллективизации, и ряда других политических изменений. Также Ракоши становился единовластным руководителем Венгрии.
При этом хотел бы заметить, что я никогда не был заражен бациллой антисемитизма, но мне трудно признать нормальным, что основные четыре руководителя этой страны в его период руководства Венгрией были не коренной национальности, не венграми, а евреями.
- А тот факт, что Венгерскую республику возглавляли не лица коренной национальности, по Вашему мнению, тоже могло негативно влиять на отношение венгерского народа к Ракоши?
- Да этот факт, на мой взгляд, мог учитываться частью населения Венгрии.
- Тем более, что после оккупации Венгрии нацистами и замены в середине сентября 1944 года в ней, не без помощи спецслужб СД РСХА Хорти, желавшего заключить мир с СССР, на Салоши, ярого антисемита, позже, в 1956 году, могли быть сильны позиции антисемитов?
- Этот названый Вами исторический отрезок венгерской истории – ещё один клубок противоречий в этой весьма деликатной сфере.
- Значит, по Вашему мнению, руководитель Венгрии Ракоши или высшее политическое руководство СССР, бездумно выполнявшее указания то Сталина, то Хрущева, больше было повинно в напряженных отношениях между СССР и Венгрией?
- Я бы не сказал, что Ракоши действовал по указаниям из Москвы, но само по себе руководство Венгрии, как бы чересчур уж пыталось учитывать советский опыт и пыталось его во многих отношениях копировать, главной его ошибкой было, я повторюсь, не учет собственных национальных традиций своей же страны – Венгрии.
- А пытался ли Юрий Владимирович Андропов, будучи Послом СССР в Венгрии, видя напряженные отношения в руководстве Венгрии, информировать об этом Москву и предложить свой вариант выхода из этой ситуации?
- Отвечая на этот вопрос, должен сказать, что я в то время, о котором у нас с Вами идет речь, был на слишком низких должностях, чтобы знать, что же предлагал для недопущения событий 1956 года Юрий Владимирович.
Я сначала был сотрудником Консульского отдела посольства СССР в Будапеште, потом стал стажером посольства, а за тем незадолго до событий 1956 года получил первый дипломатический статус атташе – это младшая дипломатическая должность. Третьим секретарем Посольства СССР в Венгрии я стал уже после интересующих Вас событий, только в 1957 году. И, в связи с этим, я, конечно, не могу полновесно ответить на этот Ваш вопрос, но мне известно, что Юрий Андропов посылал в Москву настораживающую информацию относительно развивающейся в Венгрии политической ситуации.
Это я узнавал не по прочтению его телеграмм, поскольку я в то время, не имел к ним доступа, а из высказывания старших товарищей, которые пересказывали мне содержания отправленных в Москву информационных сообщений. А предлагал ли Андропов какой-то свой вариант выхода из той ситуации, которая складывалась в Венгрии к октябрю 1956 года, мне сказать трудно. Но в одной из телеграмм, я это знаю в пересказе от старших моих товарищей, Юрий Владимирович подчеркивал, что дела в Венгрии идут к тому, что актуальные её вопросы будут решаться на улицах.
А это в Москве воспринималось, в лучшем случае, неоднозначно, некоторые товарищи из руководства СССР считали, что Посол СССР в Венгрии Юрий Андропов излишне драматизирует ситуацию в Венгрии, или занимается перестраховкой, когда готовит Москву на всякий случай к тому, что в Венгрии может что-то произойти.
И определённое недоверие в Москве к информации Андропова из Будапешта было. Об этом можно прочитать в воспоминаниях самого Юрия Владимировича.
Была особая закрытая линия телефонной связи, которую называли ВЧ, которая и связывала Посольство СССР с Москвой, и однажды в одном из телефонных разговоров по ней, Андрей Андреевич Громыко, тогда еще первый заместитель министра иностранных дел СССР, сказал Юрию Андропову: «Что-то Вы, Юрий Владимирович, слишком много пишете!», подчёркивая количественную переписку посла СССР в Венгрии. Хотя речь в этой беседе заместителя министра иностранных дел СССР с послом нашей страны в Венгрии шла о качестве содержания того, что Юрий Андропов сообщал в Москву. И этот случай описан сыном Юрия Владимировича Игорем Андроповым в изложении оценок его отцом тогдашних событий в Венгрии.
- Кто же из руководителей Венгрии или из западных политических кругов был виновен в расколе руководства Венгрии, приведшем к кровавым событиям 1956 года?
- Здесь трудно говорить о расколе в руководстве Венгрии, потому что в команде под руководством Ракоши особых разногласий или расхождений по каким-то серьезным экономическим или политическим вопросам не было, или, по крайней мере, мне лично не было об этом известно. Другое дело, что постепенно освобождались из заключения некоторые деятели, которые были осуждены при Ракоши, и среди них был Янош Кадар, который потом играл главную роль в жизни Венгрии, занимая десять лет высшие руководящие посты в Венгерской республике.
- А освобождение политических заключенных в Венгрии шло не по указке из Москвы, особенно после Двадцатого Съезда КПСС, на котором Генеральный Секретарь ЦК КПСС Н.Хрущев подверг критике проводимую И.Сталиным внутреннюю политику в СССР, и им была объявлена амнистия политическим заключенным нашей стираны, которую Ракоши мог скопировать?
- Мне не известно о каких-то указаниях из Москвы, насчёт освобождения политзаключенных в Венгрии. Но, если говорить о каком-то расколе в руководстве Венгрии, тут можно лишь отметить одну сторону этого дела. До 1955 года во главе правительства Венгрии, при том, что на первых ролях был сам Ракоши и его сотоварищи, председателем Правительства Венгрии был Имре Надь, которого Ракоши и его команда, не согласившись с тем, что он проводит правоуклонистскую линию, на одном из пленумов освободили от должности премьер-министра Венгрии. И я знаю, что в этот момент в Будапеште находился секретарь идеологического отдела ЦК КПСС Михаил Суслов, и он, в какой-то мере консультировался с венгерскими руководителями по содержанию работы того пленума ЦК ВПТ – Венгерской Партии Трудящихся, как именовали себя члены партии, близкие к коммунистам.
- Если Юрий Владимирович Андропов владел информацией о расколе в руководстве Венгрии и информировал высшее политическое руководство СССР о нем, то какая реакция на эту информацию была в ЦК КПСС?
- Реакцию в Москве в ЦК КПСС я в то время знать не мог, поэтому я и привел выше один штрих из тех, что зафиксировал, со слов Юрия Владимировича его сын Игорь Андропов, приведя Вам тот разговор, что состоялся у Громыко с Андроповым.
- Что, по Вашему мнению, подтолкнуло Имре Надя, премьер-министра Венгрии, который, по словам В.А.Крючкова, сказанных мне в интервью для газеты «Подмосковье», был осведомителем МГБ СССР, стать лидером антисоветского заговора?
- Владимир Александрович Крючков и мне рассказывал, что, когда сотрудники КГБ подняли из своих архивов документы, относительно пребывания Имре Надя в эмиграции на территории нашей страны, то из них следовало что он, находясь в политической эмиграции в СССР, был одним из информаторов органов безопасности СССР. И тогда его условным прозвищем был псевдоним «Володя», и он, давал немало сведений, которые, в свою очередь, компрометировали других эмигрантов из Венгрии, на тот период проживавших в СССР.
- Значит, получается, что стать главой антисоветских мятежников в 1956 году его заставила личная обида, если он, конечно, мог знать, что тень главного идеолога из СССР стояла за отстранившим его от власти в Венгрии съездом ЦК ВПТ?
- Мне думается, что Имре Надь переоценивал свои возможности стать лидером Венгрии, но он, при этом, довольно ловко использовал нарастание оппозиционных сил по отношению к тогдашнему венгерскому руководству.
- По Вашему мнению, возможно ли было каким-то политическим путем не допустить кровавых событий в Будапеште в 1956 году?
- Вы знаете, задавать этот вопрос легко, а ответить на него практически невозможно, потому что ситуация тогда складывалась из многих разнохарактерных потоков, работавших в разных направлениях и создававших при этом всё более глубокие обострения в венгерском обществе, и, в том числе, в руководящих кругах Венгрии. Поэтому здесь трудно сказать, что же надо было предпринять, чтобы не произошло тех кровавых событий. Для этого, конечно, актуальные проблемы этой страны должны были решаться на законной основе, а не на улицах венгерской столицы. И эта обстановка должна была предварительно изучаться внимательнейшим образом тогдашним руководством СССР и должны были приниматься какие-то меры, которые постепенно бы корректировали и выравнивали бы эту ситуацию. Но говорить, что просто тогда бы можно было бы принять какие-то меры для не допуска событий 1956 года в Будапеште, это, по крайней мере, лично для меня, довольно затруднительно
- А что предлагал Ю.Андропов для того, чтобы не допустить этих событий осени 1956 года в Будапеште?
- Юрий Владимирович «настораживал» советское руководство в Москве и сообщал, как нарастает эта опасность внутри самой Венгрии. Ведь постепенно активизировались сначала круги антисоветской венгерской интеллигенции и студенчества, это еще не так затрагивало рабочий класс и крестьянство Венгрии. Активизировалась деятельность кружка «Петефи», где собирались оппозиционно настроенные интеллектуалы. Здание, в котором они собирались, находилось на другой стороне проспекта, на котором стояло Посольство СССР, а сейчас стоит Посольство РФ.
- Многие западные политологи считают, что политическое противостояние между Имре Надя и Ракоши было на руку, как и кровавые события 1956 года в Будапеште, Ю.Андропову для продвижения его политической карьеры в ЦК КПСС. И для этого он лично стравливал Имре Надя и Ракоши, и он бомбардировал Москву из Будапешта, отправляя тревожные телеграммы о неблагонадежности Надя. А директор Института США и Канады Г.Арбатов в одном документальном фильме, посвященном политической деятельности Ю.В.Андропова, (как и известный актер МХАТа, сыгравший в фильме В.Басова «Щит и меч» Вайса-Белова, в личной беседе со мной) заявил, что и в Будапеште, по совету Андропова (тогда посла СССР в Венгрии), а затем и в Праге в 1968 году, по его же приказу (уже Председателя КГБ СССР), работники ПГУ КГБ устроили руками одного спецкора сначала разброс по столицам Венгрии, и затем ЧССР листовок на языке этих стран, с призывом громить Посольство СССР. И подготовили тайники с оружием, которым воспользовались чекисты, которые и завели антисоветские толпы на улицах этих столиц, что привело к кровавым событиям, как в Венгрии в 1956 году, так и в Праге в 1968 году, что и стало предлогом для ввода войск СССР в эти страны.
- Мое личное впечатление о суждении названных Вами двух людей, относительно деятельности Юрия Владимировича Андропова на его государственных постах – это суждения, простите, близкие бреду, причем, не совсем адекватных людей! Я, извините меня, повторюсь, что эти их суждения просто бред, и это при всём моём уважении лично к Арбатову, и может быть неплохому в своем деле артисту, такого хорошего, даже ведущего, как МХАТ, театру нашей страны.
Когда в середине дня 23 октября 1956 года в Будапеште только начинались события в виде антисоветских манифестаций, то и Андропов, и представитель КГБ СССР в Венгрии для того, чтобы отслеживать, что за настрой и что за лозунги выдвигают митингующие, направили в толпы митингующих своих сотрудников. А нас, направленных для выполнения этого задания от Андропова в толпу митингующих, от посольства было четверо, в том числе, Крючков, Баскаков, Черников и я. С той же примерно целью ряд опытных сотрудников КГБ СССР были так же направлены в те же ряды демонстрантов. Но те заключения, что были сделаны нами и работниками спецслужб КГБ, и доставлены своему руководству, были весьма противоречивы. Наша четвёрка дипломатов докладывала о том, что демонстранты, вышедшие на улицы Будапешта с антисоциалистическими лозунгами, расходятся с накалом своих страстей и ужесточением своих лозунгов, которые начинались в первые часы требования за здравый социализм. А потом уже довольно быстро лозунги обрели и антисоветский и антирусский характер, и об этом мы – дипломатические работники сообщали. Представители спецслужб нашей страны тоже докладывали своему руководству, что демонстранты расходятся, но совсем в другом смысле. Они докладывали, что ряды демонстрантов редеют, и народ, вышедший на эту демонстрацию, разбредается, и этот митинг ослабевает, и его влияние на обстановку в стране ослабевает, поскольку вышедшие на него люди, расходятся по домам.
И знаете, мы после тех событий, о которых у нас с Вами в этой беседе идет речь, даже обыгрывали эти слова, что демонстранты расходятся, но это слово расходятся, оно употреблялось нами в совершенно разных смыслах. И было бы лучше, если бы ближе к истине были бы представители органов безопасности, утверждая в своих отчётах, что участники этих митингов расходятся по домам!
- И знаете, что самое скверное и даже я себе позволю другую характеристику - подлостью слова названных мной людей, один из которых – Арбатов, как и Бовин, позволивший себе огрызнуться в передаче «Международная панорама» на своего коллегу Г.Боровика, который сказал: «Когда у соседа горит дом, надо не стоять, смотря на пожар, а тушить его!» А.Бовин, ехидно заметил, «А не слишком ли часто наша страна была пожарником чужих домов, и в Венгрии в 1956, и в Чехословакии в 1968, и в Афганистане в 1979?»
И печально, что представители богемы, холуйствующей перед каждой властью и в СССР, и в России, не зная ничего готовы, забыв, о своих выступлениях, в том числе – перед работниками теперь столь им ненавистного Пятого Управления КГБ – судят о том, чего не знают, с голосов врагов нашей страны.
- Мне, конечно, трудно судить конкретно об отношениях между собой Юрия Владимировича и Григория Арбатова, я точно знаю только одно: Андропов был первым из советских руководителей, кто, будучи на должности секретаря ЦК КПСС по соцстранам и странам народной демократии, создал при себе группу консультантов, куда входили и Арбатов, Бовин, Бурлацкий и некоторые другие люди, которые в чем-то даже грешили своими суждениями полулиберального толка. Юрий Владимирович, насколько я его знал, допускал в обсуждении весьма серьезных вопросов высказывание даже категоричных суждений, без подстраивания под его собственное мнение, или даже под мнение руководства нашей страны. Он всегда старался относиться внимательно к суждениям по разным проблемам и вопросам с разносторонним мнением, взвешивая все факторы проблем, и вырабатывал на этой основе план своих действий. Вот такое у меня осталось впечатление о Юрии Владимировиче Андропове, и мне непонятны эти суждения, высказанные о нём Арбатовым и Бовиным. Их высказывания, что Андропов драматизировал развитие событий в Венгрии, будучи в ней Послом СССР в своих карьерных соображениях, представляются нелепостью. Я не касаюсь моральной стороны высказывания тех, кого Вы назвали, это определение, данное в вашем вопросе, их действий, уже само собой носит именно это названия!
Ну, а представители так называемой интеллигенции, всегда были готовы подыгрывать любой власти, хоть в СССР, хоть уже новой в России, их поступкам удивляться не приходиться, это для них дело обыденное!
- Так что, умение лавировать между политических «огней» можно применить к ряду политиков, как хрущевской, так и ельцинской поры, но это нельзя приписать деятельности, не на каком из занимаемых государственных постов Юрию Владимировичу Андропову.
- Я выше сказал, что Юрий Владимирович был очень тщательный в том, чтобы даже собирать противоречивую информацию и разнохарактерные суждения, по какому-то вопросу, могшему иметь для Андропова самые серьезные последствия.
Во всяком случае, среди нас, у дипломатов, работавших под его началом в Венгрии, вряд ли у кого-либо сложилось впечатление, что Юрий Владимирович действовал по каким-то своим карьерным соображением, я бы сказал, вернувшись к тем суждениям, что прозвучали из уст названых вами людей, что эти их суждения просто низковаты.
- В подтверждение Ваших слов относительно личности Андропова, не могу не вспомнить слова начальника Аналитического Управления ПГУ КГБ СССР, генерал-лейтенанта Н.С.Леонова. Когда Николая Сергеевича, получившего звание генерала, Андропов утвердил в должности главного аналитика разведки, он сказал Леонову: «Если Вы, Николай Сергеевич, будете только поддакивать всем моим предложениям, то Вы мне станете автоматически не нужны, давайте спорить до хрипоты, если Вы сможете так себя вести, Вы станете мне необходимы». А, возвращаясь к нашей главной теме, разве не Андропов предлагал, как посол СССР в Венгрии, как сказано в книге «Заговорщики в Кремле» в главе «Венгерский трамплин», силовой вариант разрешения венгерских событий. Он предлагал арестовать сторонников Имре Надя, как в правительстве, так и в силовом министерстве Венгрии, принявших участие в венгерском мятеже на стороне антисоветских сил?
- Еще одно абсурдное, на мой взгляд, суждение об Андропове. Да будет известно тем, кто сочиняет подобное тому, что Вы процитировали, Юрий Владимирович в ходе развития этих венгерских событий просто не мог направлять их ход, его обязанность была информировать Москву о том, что происходит в Венгрии. Надо же реально представлять себе роль советского посла в той же Венгрии. К нему относились с большим уважением, и с интересом, как к послу великой державы, и с тем же пиететом относились и к его мнению. Но предполагать, что он определял ход развития событий – это, мягко говоря, преувеличение, поскольку функция посла были не в этом. Андропов не мог делать то, что ему приписали разные писатели, плохо знавшие круг его возможностей и обязанностей. Такие глобальные вопросы, которые Вы сейчас затронули относительно событий 1956 года, решаются властями страны, и то не всегда, а не советским послом, при всем к нему моем уважении.
- Кто же в Москве из высшего руководства СССР занимался решением венгерского вопроса, и кто был сторонником тех мер, что предложил Андропов? Многие из наших и западных политологов приписывают эту роль, как и роль покровителя Андропова в ЦК КПСС М.А.Суслову, действительно ли это было так?
- Я могу лишь подтвердить присутствие Микояна и Суслова в первый же день после начала событий в Будапеште 24 октября, когда в ночь с 23 на 24 октября первый раз была введена в столицу Венгрии группа советских войск. Они уже были в Будапеште, и Андропову не сразу удалось побывать в городе Секешфехерваре, где и сел самолет, доставивший Микояна и Суслова из Москвы.
В аэропорту под Будапештом, в связи политическими событиями в Венгрии, лётчикам не удалось посадить самолет, доставивший Михаила Андреевича и Анастаса Ивановича на венгерскую землю. В аэропорту Секешфехерваре возможности советских войск были сильнее, поэтому Микоян и Суслов смогли приземлиться там, а затем добраться до Будапешта. Мне тогда не довелось присутствовать при беседах Суслова и Микояна с венгерскими руководителями, я даже до сих пор не знаю, кто конкретно переводил их беседы во время данных встреч, но было ясно, что и Микоян, и Суслов встречались с венгерскими руководителями. Известно, что Ракоши за несколько месяцев до их визита и начала событий октября 1956 года, с 18 июля 1956 года освобожден с поста первого секретаря ЦК ВПТ и выведен из Политбюро. Его приемником стал Эрне Гере, который до этого был куратором экономических вопросов Венгрии, а с июля 1956 года заменил Ракоши на посту первого секретаря ЦК ВПТ.
И надо отметить, что Гере не лучшим образом повел себя, он позволил себе уехать в свой отпуск в Крым и отсутствовать в Венгрии довольно длительное время, а в это время оппозиционные настроения в Венгрии стали нарастать все больше и больше. И когда он вернулся на свою родину, то мог и не узнать ее, как свою страну, как и ту обстановку, которая царила в ней. После своего посещения Венгрии 24 октября Суслов, потом и Микоян вернулись в Москву. После них в Будапешт приезжал Аристов, который тогда был одним из секретарей ЦК КПСС. Столицу Венгрии посетил и маршал Советского Союза Конев, который приезжал по своей военной линии, я должен признать, что и на переговорах этих посланцев Москвы с представителями венгерских властей меня не было.
- А, какое влияние на события в Венгрии в 1956 году было оказано спецслужбами и политическими кругами Запада, и особенно Западно-Германской разведкой, руководимой генералом еще фашистской армии Геленом?
- Я думаю, что спецслужбы и Соединенных Штатов Америки, и Западной Германии не дремали, но основным каналом воздействия на обстановку в Венгрии в тот период, естественно обладали такие радиослужбы, как радиостанция «Голос Америки» и «Свободная Европа», и вот эти каналы воздействия на умы венгерского населения были довольно эффективными. Они всячески создавали впечатление у венгерского обывателя, что Запад не допустит сохранения советского влияния в Венгрии, что западные страны чуть ли не поддержат и не придут на помощь венгерскому народу. И многие из венгерских эмигрантов, которые выехали в свое время из Венгрии за рубеж, в том числе, и в США, сейчас в своих книгах и в воспоминаниях довольно откровенно пишут, что эти западные рупоры вещания практически обманывали венгерский народ, создавая у него впечатление, что Запад втянется в противостояние венгерских контрреволюционеров и СССР. И сейчас уместно вспомнить, что тогда же было обострение на Ближнем Востоке, вокруг Суэцкого канала, и там тоже Англия и Франция были увязаны в этих событиях.
- А, по Вашему мнению, правильный ли план разрешения венгерских событий предложил Председатель Верховного Совета СССР А.Микоян?
- Я расскажу о том, что я знаю, и видел собственными глазами. В то время в Будапеште были представители спецслужб СССР самого высшего уровня. В столице Венгрии в дни тех событий, о которых у нас с Вами идет речь, находился Председатель КГБ СССР Серов и его заместитель, генерал-лейтенант Белянченко.
Серова я видел не один раз, причем я даже не сразу узнал кто это, у нас с Иваном Александровичем даже спор возник возле дежурного стола коменданта нашего посольства, меня, конечно, сразу же одернули мои старшие товарищи, спросив меня: «А знаю ли я, с кем спорю?» А я, оказывается, спорил с Председателем КГБ СССР, но речь в нашем споре шла о том, где находится какой-то объект, на какой из улиц Будапешта? И это наше разногласие произошло, когда мы с Серовым спорили, смотря на карту Будапешта, которая и была разложена на столе нашего дежурного коменданта посольства. И это уже было после второго ввода войск СССР в Будапешт, который состоялся в ночь с третьего на четвертое ноября. Заместитель Серова Белянченко находился в кабинете посла СССР Андропова, когда тот был обстрелян из переулка, в который выходили окна кабинета Юрия Владимировича.
В момент обстрела кабинета Посла СССР в Венгрии в нем находилось семь человек. Андропов в это время сидел за своим рабочим столом, а вокруг маленького столика рядом сидело три человека. Это военный атташе Сопенко и двое наших сотрудников, которые были в относительной безопасности, потому что они находились как бы за простенком, и прямого попадания в них из того переулка, из которого произошел выстрел, быть не могло. Рядом с окном в креслах сидели заместитель Председателя КГБ СССР генерал-лейтенант Белянченко, а в другом кресле – Владимир Васильевич Астафьев, который был старшим среди наших советников Посольства СССР в Будапеште, являясь первым представителем нашей державы после Андропова, он стал им после назначения Юрия Владимировича Послом СССР в Венгрии. Когда я вошел в кабинет Юрия Владимировича, и обратился к Астафьеву, в этот момент в окно кабинета Андропова и влетела пуля. От звука полета все разбежались, я бросился на пол, так же поступил и зам. председателя КГБ, а Астафьев из-за того, что одна его нога была протезом, не смог поступить, как мы с Белянченко. И в этот момент создалось такое впечатление, что по кабинету летало три пули, никак не меньше, хотя это была одна единственная, но зажигательная пуля. Она, проделов дыру в стене, напротив окна, в которое влетела, несколько раз ударившись обо что-то ещё, упала рядом со мной, уже лежащем на ковре. Я ничего другого не придумал, поскольку времени на размышления у меня не было, как схватил угол ковра, на котором мы с Белянченко лежали, и придавил эту пулю, которая брызгала в разные стороны искрами. Ковёр, которым я ее накрыл, немножко пострадал, а пуля все же утихомирилась, и стала просто пулей, скошенной от начала под угол. И то, что она была такой, подсказывает мне версию, что этот выстрел был совершен не специально по кабинету Посла СССР в Венгрии, а пуля попала в кабинет, отскочив от башни советского танка, который стоял напротив этого переулка, под окнами посла нашей страны в Венгрии. И, похоже, что острие этой пули было скошено при попадании в башню этого танка, а потом эта пуля влетела на второй этаж нашего посольства, где и находился кабинет Юрия Владимировича. После того, как эту пулю удалось загасить, и она чуточку остыла, больше никакой стрельбы не было, а я, плохо соизмеряя свое положение, что я всего-навсего младший сотрудник, атташе, довольно дерзко забрал ее к себе в карман. Заместитель Серова был возмущен тем, что был обстрелян кабинет Посла СССР, после нашего с ним выхода из кабинета Андропова, пытался дать команду, пройтись по этому переулку и, предполагая, что стрельба велась из окон каких-то домов или подвальных, или полуподвальных помещений, расположенных в нем, навести порядок. А это могло означать стрельбу или забрасывание гранат в окна домов этого переулка. Моим товарищам, которые играли более значительную роль в этих делах, чем я, удалось отговорить генерал-лейтенанта КГБ Белянченко от его идеи, которая могла привести к жертвам среди венгерского населения Будапешта.
И двадцать лет пуля была у меня дома, потом, правда, Владимир Александрович Крючков, как-то позвонив мне, в канун дня рождения Андропова, и зная об этом случае с пулей, сказал мне: «Слушай, а ведь у тебя есть пуля, которая влетела не в твой кабинет, а в кабинет Андропова, подари Юрию Владимировичу на его день рождения». И я совершил эту оплошность, согласившись на это предложение Владимира Александровича. Дальше её следы где-то от меня затерялись, может быть, ее хранили родственники Андропова, но на самом деле ее место естественно было бы в Музее Министерства иностранных дел РФ, Центра истории российской дипломатической службы. И она бы в нем могла быть весьма интересным экспонатом, потому что не каждый день в окна кабинетов послов влетают чужеродные пули…
- А что же дало возможность контрреволюционным силам Венгрии расколоть даже ее вооруженные силы, ведь части армии во время тех событий в 1956 году выступили на стороне генерала Бела Кирайя? И ее полиция была не вся однородна, были и такие, как полковник полиции Будапешта Копачи, арестовал караул солдат Венгрии, охранявших военные склады арсенала Будапешта, и раздавал оружие антисоветским элементам, что и привело к вооруженному столкновению контрреволюционных сил Венгрии с солдатами армии СССР?
- Как ни странно, но полиция венгерской столицы была более дисциплинирована, чем венгерская армия, офицеры которой быстро встали на сторону повстанцев и поддерживали антисоциалистические выступления оппозиции венгерских социалистов, а генерал Малетер, быстро был назначен Имре Надем министром обороны Венгрии, и был участником переговоров с представителями СССР. Так что, фактически венгерская армия раскололась надвое. А полиция Венгрии даже укрывалась в Посольстве СССР. Некоторые полицейские по роду службы должны были охранять посольство нашей страны, а на самом деле в те дни, октября – ноября 1956 года, посольство СССР укрывало некоторых из них в своих стенах, потому что они спасались от разъяренной толпы. Толпа, настроенная антисоветски, была очень сильно настроена и против полиции своей страны. А что касается представителей вооруженных сил армии Венгрии, любопытна такая деталь, о которой мне Вам хочется рассказать.
Я могу об этом судить, поскольку я оказался переводчиком бесед Юрия Владимировича Андропова с генералом Бела Кирай, который, кстати, после событий в Венгрии в 1956 году эмигрировал в Австрию. Генерал был известен как один из лидеров оппозиционных вооруженных сил, выступивших против социалистического правительства Венгрии на стороне генерала Малетера. Бела Кирай приехал к нам в посольство, Андропов его принял и очень жёстко поставил перед ним вопрос о необходимости внешней охраны посольства нашей страны. Бела Кирай в этом вопросе с Юрием Владимировичем согласился, и через несколько часов появилась группа вооруженных бойцов, которые разместились, фактически заняли жилой дом, который находился во дворе нашего посольства, и долгое время эти бойцы находились в нем.
И в связи с пребыванием этой вооружённой группы в жилом доме на территории Посольства СССР, у нас возник реалистичный вопрос, разместились эти военные в доме на территории нашего посольства действительно для его защиты, или для его захвата, когда это могло бы потребоваться?
А когда имел место второй ввод войск СССР в Будапешт, в ночь с 3 на 4 ноября 1956 года, военный атташе нашей страны и третий секретарь нашего посольства Владимир Александрович Крючков пошли в этот жилой дом. Они смогли убедить бойцов сдать оружие, после сдачи оружия покинуть территорию Посольства СССР и спокойно разойтись по своим домам. И вот таким методом убеждения тогда удалось избежать попыток захвата посольства СССР силами тех военных, которые были размещены по приказу Кирайя во дворе посольства под предлогом охраны посольства нашего государства. А когда ранним утром 4 ноября 1956 года произошёл ввод войск СССР в Будапешт, в дверь посольства СССР кто-то постучал и обратился с просьбой о том, чтобы мы его впустили в наше посольство. А я в то время оказался одним из дежурных дипломатов. В посольстве было всего четверо из тех дипломатов, кто знал венгерский язык. И каждый из нас, четырех сотрудников дипломатического представительства, по очереди находился рядом с дежурным комендантом посольства, поскольку он не знал венгерского языка, и нам приходилось отвечать на телефонные звонки, а также поддерживать связь с внешним миром.
И после этого стука в дверь нашего посольства встал вопрос, открывать ли ее и впускать ли стучавшего внутрь. Человек, просивший впустить его в посольство нашей страны, оказался одним из офицеров той самой группы, которая была по приказу Кирайя размещена в жилом доме во дворе нашего посольства. Когда мне удалось убедить коменданта, зная о расколе в вооруженных силах Венгрии, впустить этого офицера в наше посольство, он оказался из той группы, что относилась к Советскому Союзу благожелательно. Вошедшему в здание посольства капитану венгерской армии мы рассказали, что сейчас в Будапешт входят войска СССР, он был необычайно рад этому известию. И во время разговора с нами он подчёркивал, что так и надо было сделать, но добиться этого ввода войск СССР в Венгрию надо было значительно раньше. Хотя, и раньше, во время прилета из Москвы Суслова и Микояна, о чём я выше уже рассказал, в Будапешт были введены советские войска, но 29 и 30 октября они были по требованью Имре Надя выведены из столицы Венгрии, но многие части войск СССР разместились в пригородах Будапешта.
- А кто же из руководства СССР предложил делать ставку, как на руководителя Венгрии, на Яноша Кадара, и почему выбор пал именно на него?
- Насколько мне известно из публикаций, у Генерального секретаря ЦК КПСС Н.Хрущева были некоторые колебания, кто же сможет после наведения порядка в Венгрии возглавить её? Из правительства Венгрии, возглавляемым Имре Надем, за несколько дней до второго ввода советских войск в Будапешт, вышли Янош Кадар и Ференц Мюнних, кстати, Мюнних был участником венгерской революции 1919 года. И эти два политических деятеля, из-за несогласия с политическим курсом, проводимым Имре Надем, покинули его правительство, и после этого вступили в контакт с представителями нашей стороны. А потом к ним ещё присоединилось человек семь из крупных политических деятелей Венгрии, которые тоже обращались к нам, в связи с попытками найти у нас, в Посольстве СССР, политические убежище.
Андропов дал нам команду, чтобы не давать предлог правительству Имре Надя для принятия каких-то действий против Посольства СССР, не впускать в него никого из бывших видных политических деятелей и из руководителей Социалистической Венгрии. Но при этом он рекомендовал нам подсказывать им, порвавшим свою политическую деятельность с Имре Надем и его правительством, где они могут найти себе укрытие. И мы сообщали, что им было бы целесообразно выехать в зону аэропорта Текель, который находился под полным контролем советских войск под Будапештом.
Я помню, так было, когда ко мне с подобной просьбой обратился Кара Эрде, который потом, одно время, был заместителем министра иностранных дел Венгрии, и был основным помощником Яноша Кадара. Он действительно выехал в Текель, а после этих событий играл активную роль политика новый Венгрии, но очень жаль, что он рано ушел из жизни. Другая же группа видных венгерских политических деятелей обратилась к нам с той же просьбой, и я встречался с Шандаром Ранои, он был пожилым человеком, и он тоже был одним из участников революции в Венгрии 1919 года. А вплоть до тех событий, о которых у нас с Вами идет речь, Шандар возглавлял Международный Отдел ЦК ВПТ, он просил меня по телефону о встрече, я доложил об этой его просьбе Юрию Владимировичу, и Андропов разрешил мне провести с ним встречу в городе. Мы с ним встретились рядом с Национальным театром Венгрии, на основной улице, тогда она носила название «Проспект имени Сталина», и от него-то я узнал, что не он один, а целая группа политиков Венгрии готова, порвав с правительством Имре Надя, покинуть Будапешт. И мне тогда пришлось изобретать какие-то формулировки, как дальше им всем быть, поскольку я не имел никаких полномочий о конкретном договоре с Шандором Ранои о том, как же действовать этой группе венгерских политиков.
Я доложил об этом разговоре Андропову, и высказал готовность каким-то образом посодействовать, поскольку речь шла не об одном Шандоре, а о целой группе из семи человек из оппозиционеров Надя, Андропов на это совершенно четко обрезал мои предложения, и сказал: «Посольство не должно в этом участвовать».
И дальше сработала та схема, которую мы условно проговорили с Шандором при нашей встрече, все из политиков Венгрии, кто порвал с правительством Надя, скоро выехали из Будапешта в Текель и оказались в безопасности, каждый из них мог быть жертвой разгула наиболее радикально настроенной части оппозиционеров из числа венгерских атисоциалистов. После нормализации политической ситуации в Венгрии эти люди стали занимать видные посты в правительстве своей страны, а среди них был и президент Венгерской Республики Иштван Доби, среди них оказался будущий спикер венгерского парламента Роне и также среди них оказался Марошан, который, работая с Кадаром, стал второй фигурой в ВПТ.
- Вы во время интервью подчеркивали, что Ваша должность во время Вашего пребывания в Венгрии, была слишком мала, чтобы быть приближенным к Послу СССР в этой стране Ю.Андропову, сейчас Вы рассказываете, как выполняли его поручения, не противоречите ли Вы сами себе?
- Я был стажером, практикантом, и только когда Андропов уехал в Москву, получил первую дипломатическую должность третьего секретаря Посольства СССР в Венгрии. Хочу подчеркнуть, что это одна из младших должностей, но всё же на шажок выше самой низшей. Я должен в свое оправдание, чтобы читатели не подумали, что я пыжусь судить о событиях мирового значения, сказать, что Андропов, несмотря на то, что я был всего лишь атташе, умел доверять и младшим сотрудником нашего посольства. И, в связи с этим, поручал мне отдельные задания для решения ряда вопросов, причем, мне приходилось решать такие вопросы, которые мог, это я скажу без лишней скромности, решить опытный дипломат с большим стажем работы. Мне было от Андропова дано поручение заниматься связями по линии молодежи, а молодежь в то время осени 1956 года, была одним из основных участников событий.
И я бы хотел добавить, что за работу в Венгрии осенью 1956 года Юрий Владимирович хотел представить Вашего покорного слугу и Владимира Александровича Крючкова за заслуги перед Отечеством к орденам «Боевого Красного Знамени». Но гражданским лицам полагались «Трудового Красного Знамени», которые мы получили, хотя Андропов, повторюсь – поскольку ситуация в Венгрии в 1956 году была отнюдь не мирная – считал, что мы заслужили ордена «Боевого Красного Знамени».
- Правда ли, что Янош Кадар негативно отнесся к Ю.В.Андропову и мог напомнить ему, как послу нашей страны во время их личных встреч, что Венгрия самостоятельное государство, а не колония СССР?
- Есть такая версия. Я был первым, кого Андропов посылал к Кадару, причем, еще до венгерских осенних событий 1956 года, и я по поручению Юрия Владимировича доставлял Кадару, какой-то документ, содержание которого, я не знал, поскольку он был запечатан в конверте. Но вот такой первый контакт с Кадаром у нашего посольства по поручению Андропова состоялся. Но тогда Янош Кадар входил в состав венгерского руководства, но был ещё не на первых его ролях.
На основе прочитанной мной литературы, я делаю вывод, что Н.Хрущев вроде бы имел некоторые колебания, кому же содействовать в выдвижении на первую роль в руководстве Венгрии, то ли Яношу Кадару, то ли Ференцу Мюнниху, но решение склонилось в пользу Яноша Кадара, как более молодого человека. И весьма активного политического деятеля, который перед этой своей деятельностью отсидел не малый срок, тюремного заключения, и в определённой мере пользовался уважением, даже среди оппозиционных кругов, принявших сравнительно активное участие в событиях октября 1956 года.
- Насколько правда, как говорится в исследовательской книге «Заговорщики в Кремле», что Ю.Андропов от лица руководителей нашей страны на переговорах с оппозицией венгерских коммунистов в 1956 году обещал оппозиционерам силового блока, принявшим участие в антикоммунистическом путче, места в правительстве Яноша Кадара. Но вместо этого отправил часть силовиков Венгрии, поддержавших мятеж 1956 года, как полковника полиции Будапешта Копачи, на броневике советской армии в тюрьму?
- Очень много, особенно сейчас, стало появляться изобретений на этот счёт. Я, кстати, могу и по себе судить, потому американцы удостоили меня такой чести, якобы я был одним из кровавых участников венгерских событий. Эта байка про меня ходила и по Латинской Америке, когда я был послом и в Бразилии, и в Коста-Рике, где я получил первое посольское назначение в начале семидесятых годов прошлого столетия. Американцы и в Бразилии, и в Центральной Америке распространяли про меня слухи, что с 1956 года у меня руки в крови, и что я, якобы, ссылал венгерскую молодежь в Сибирь. Ну, полная чушь. Легко принимать на веру всякое суждение такого рода, как Вы привели в пример, Я не могу довериться этой версии действий в 1956 году Юрия Владимировича, что будто бы он кому-то обещал какие-то высокие должности.
Так могут писать о действиях на посту Посла СССР в Венгрии в 1956 году люди, которые не хотят понимать его реальной работы. Да, работа Андропова на его посту посла имела немалый вес, но при этом не настолько весомой, чтобы он распределял руководящие должности среди венгерских деятелей, да ещё и в правительстве. Ну, это уже просто вульгарное понимание вещей и вместе с тем упрощенное до неприличия.
- Действительно ли Янош Кадар был верным сторонником нашей страны, или у него все-таки были стремления к выходу Венгрии из Варшавского договора, и что он просил у руководства СССР отозвать из Будапешта ярого сталиниста Андропова?
- Это очередная нелепость, потому что Юрий Владимирович Андропов выехал из Будапешта в силу совсем других обстоятельств, Андропов проработал в Будапеште в самое напряженное время для отношений СССР с Венгрией.
И только уже в декабре 1956 тогда, когда прошел месяц с тех событий, о которых мы с Вами ведем беседу, когда острота отношений между нашими странами пошла на убыль, после того, когда у него случился инфаркт, его пришлось вывозить из Будапешта, причём, не самолетом, а поездом на лечение в Москву. Только тогда его миссия посла СССР в Венгрии закончилась. И обстановка в Венгрии требовала назначения нового посла СССР, им был назначен Евгений Иванович Громов, который работал до этого своего назначения одним из руководителей отдела в ЦК КПСС.
- А все же, по Вашему мнению, Янош Кадар был союзником СССР на мировой арене, или ему был присущ, как руководителю Венгрии, определенный ревизионизм?
- Янош Кадар был настроен реалистически, он прекрасно понимал ведущую роль Союза Советских Социалистических Республик на мировой арене в той обстановке и в тот период. Я думаю, что он был способен как бы подчеркнуть суверенность ВНР, я лично не исключаю того обстоятельства, что это было в духе его характера, конкретных данных на этот счет нет и мне лично такие его высказывания не известны, но исключать их не приходиться.
Если говорить о Яноше Кадаре, то надо учесть, что после осени 1956 года, последствия событий в Венгрии были весьма интересными и неожиданно противоречивыми. Ведь, если до этого в начале пятидесятых годов речь шла о коллективизации, причем, принудительного характера, и под жестким давлением руководящей партии, то после событий осени 1956 года, где-то в начале 1957 года, в Венгрии начинается стихийное движение в сторону коллективизации. И когда мне было поручено писать в Москву политическое письмо по этому поводу, то мы были не мало удивлены, тем обстоятельством, что то, что раньше не получалось под давлением правящей партии Венгрии, в этот период ВПТ стала догонять то, что уже в ее стране развивалось стихийным образом. Вот какие парадоксы жизни были на венгерской земле. Венгры вообще по своему складу жизни часто впадают и влево, и вправо, они не столь умеренны, как допустим, граждане Чехословакии. Если для сравнения, Вы упомянули 1968 год, где события были более гибкие, чем было в Венгрии в 1956 году.
В Венгрии была вспышка 1956 года. После этой вспышки была проведена реформа, которую во многом возглавлял один из руководителей Венгрии Деже Нерж, который занимался экономическими вопросами. Венгрия вскоре стала одной из стран, которая даже выделялась на фоне стран народной демократии и социалистических государств тем, что в ней проходили преобразования либерального толка, направленные на благо собственного народа. Наши ортодоксы в Москве критически воспринимали то, что стало через несколько лет после событий 1956 года происходить в Венгрии. Могу Вам рассказать про один курьезный случай, который произошел в декабре 1956 года, когда прошло всего полтора месяца после известных событий, о которых мы с Вами говорили выше. Мы в посольстве вдруг узнаём, что ожидается приезд в Будапешт какого-то художественного коллектива из СССР. Если бы приехал «Хор Пятницкого» или «Березка», это было бы понятно. Нет, в Будапешт на гастроли после тех событий осени 1956 года, собирается приехать ансамбль «Красной Армии» под руководством Александрова. То есть, ожидался приезд в Венгрию армейского коллектива, связанного напрямую с советской армией, которая только полтора месяц назад приняла участие в событиях осени 1956 года. И культурному атташе нашего посольства Борису Горбачеву и мне это показалось каким-то совершенно нелепым решением, которое было принято в Москве. Разве можно было тогда присылать такой ансамбль в такую страну с такой политической обстановкой, при которой страсти, связанные с осенью этого года, еще не остыли? И мы были поражены тем, как прошёл первый концерт этого ансамбля в Клубе металлургического комбината, где была рабочая среда – его успех превзошел все ожидания. Мы были разочарованы, что наши суждения были неуместны, а кто-то в Москве лучше нас смог просчитать развитие обстановки в Венгрии.
- Значит, Янош Кадар все же учел ошибки своих предшественников, которые довели ситуацию в Венгрии до осени 1956 года?
- Несомненно. Янош Кадар не имел права не учесть ошибки своих предшественников, и был вынужден поступать иначе, чем они, и насколько я понимаю, он делал это охотно. Он, поддерживал контакт с нами, сотрудниками советского посольства. И я не раз бывал в его секретариате, поддерживая тесный контакт с руководителем его аппарата Карлом Эрдой, который когда-то раньше учился в Ленинграде, и хорошо знал русский язык. И вообще это была очень перспективная фигура, жаль, что подвело его здоровье.
- Большое спасибо Вам, Владимир Николаевич, за это интересное интервью, разрешите Вам пожелать крепкого здоровья и долгих лет жизни.
Беседовал Игорь Латунский