Перестройка святой Софии — задача соблазнительная для каждого правителя города. Но началась эта история ещё до Константина, когда на этом месте стояли храмы языческих богов. Храм Посейдона располагался ниже, у моря, а здесь, на Акрополе, место было зарезервировано для богов женского гендера — легендарная традиция донесла до нас имена Афродиты и Афины Паллады.
С приходом в город Константина и христианства храмы языческих богов постепенно пришли в запустение. На месте будущей святой Софии, рядом с новым императорским дворцом поднялась постройка, которую традиция называет η εκκλεσια — «the церковь» — потому что в новом городе она была одна. Наследник традиций Константина Феодосий поставил на этом месте приличный христианский храм — базилику, остатки которой до сих пор можно видеть в котловане перед Святой Софией. Базилику разрушили жители Константинополя в правление Юстиниана. Тогда против императора подняли восстание «Ника» и уничтожили перекрытия, соединявшие Софию воедино.
Руины церкви, построенной при Феодосии (источник фото)
Здание рассыпалось — и на его развалинах император распорядился создать новый храм Святой Софии. К делу были привлечены архитекторы Исидор из Милета и Анфимий из Тралл которые за пять лет создали Великую Церковь. Быстрострой был сдан вовремя, однако землетрясение вскоре обрушило часть купола — и его пришлось достраивать заново. При этом, судя по всему, изначальный план фигурных мозаик в себя не включал, а включал кресты и элементы растительного орнамента, которые до сих пор можно видеть на стенах и потолках первого и второго этажей.
Император Юстиниан контролирует ход строительства (источник фото)
Мраморные колонны и золотые своды также исполняли важную роль: пол первого этажа, по гипотезе одного американского исследователя, символизировал воду, зелёные колонны — землю и скалы, а золотые мозаики потолков вместе со светом отвечали за небеса, к которым был устремлён храм. Уже в византийское время не обошлось без ремонтов и доделок — после завершения споров иконоборцев с иконопочитателями в апсиде храма появилась мозаика богородицы с младенцем.
Следом за ней последовали и другие мозаики — Император со Христом, малоизвестная мозаика императора Александра на северной галерее, затем — уже всемирно знаменитые мозаики императорских пар XI и XII веков, и наконец, завершение — Христос с Иоанном Предтечей и Девой Марией, который появился после возвращения города под власть Византии в эпоху Палеологов. Андроник Палеолог пристроил к церкви дополнительные опоры, призванные защитить её от землетрясений. К эпохе Палеологов относятся и херувимы, которых до сих пор можно видеть в парусах купола Святой Софии — они появились там после мощного землетрясения четырнадцатого века и закрывают собой проблемные элементы в конструкции. Таким образом, уже в византийское время храм изменялся и обновлялся каждый век.
Христос с Иоанном Предтечей и Девой Марией (источник фото)
Османские султаны продолжали эту традицию. Мехмед Завоеватель превратил церковь в мечеть и пристроил к ней первый минарет. Сулейман Великолепный привёз в храм два огромных подсвечника из завоёванной Венгрии и распорядился замазать побелкой изображения на потолке и в алтарной нише. Его преемники поручили великому зодчему Синану создать минареты, которые он и воздвиг. Минареты не только позволяли муэдзинам призывать мусульман на молитву, но и обеспечивали устойчивость здания, которое продолжало страдать от землетрясений.
(Однако роль Святой Софии менялась — османские султаны строили в городе мечеть за мечетью, стараясь если не превзойти, то обойти её. Несмотря на альтернативы, султаны оставили мечеть главным духовным центром своей державы и потому регулярно реставрировали её.
Собор святой Софии на открытке конца XIX века
Во время последней реставрации, в 1847–1849 годах, архитектор из Петербурга Гаспар Фоссати обнаружил в галереях храма несколько мозаик. Их расчистили, зарисовали а затем снова закрыли. Тогда же главный каллиграф империи Казаскер Эфенди создал огромные щиты с именами Аллаха, Мухаммеда и калифов ислама, которые украшают Великую Церковь до сих пор.
(Следующая серия изменений произошла в начале двадцатого века, во время очередной революции в Константинополе. Власть султанов сменилась сначала властью оккупантов во главе с французами и англичанами а затем — властью молодой турецкой республики. Глава республики, Мустафа Кемаль относился к исламу (да и к Стамбулу) не всегда однозначно. В его правление Турция прошла через горнило европеизации, которая включала в себя в том числе и сокращение роли религии в государстве. Святая София держалась дольше всех. Десять лет прошло после основания республики Турция — и вот в 1934 году Мустафа Кемаль, после консультаций с американским исследователем и филантропом Томасом Уиттмором, закрыл в здании мечеть и превратил её в музей.
Собор в 1934 году (источник фото)
Доступ верующих был открыт, однако совершать здесь намазы и другие обряды ислама было запрещено. Из бывшей мечети убрали почти все напоминания о культе, а специалисты — в основном иностранные — аккуратно расчистили сохранившиеся под слоем побелки мозаики. Глазам посетителей предстали императорские портреты, а также неизвестные до этого византийские мозаичные иконы. В том числе изображение Христа с Богородицей и Иоанном Предтечей, которое появилось в южной галерее после того, как византийцы смогли в 1261 году отбить Константинополь у латинян. Храм стал обязательной точкой туристической программы — именно таким застал его Иосиф Бродский.
«Там, вверху, недосягаемые для зренья, мозаики с изображением то ли царей, то ли Святых. Ниже, на стенах, досягаемые, но недоступные разумению круглые металлические щиты с золотыми по чёрному полю, весьма стилизованными цитатами из Пророка. Своего рода монументальные камеи с литерами, напоминающими Джаксона Поллака или Кандинского. И тут я замечаю, что — скользко: собор потеет. Не только пол, но и мрамор стен. Камень потеет. Спрашиваю — говорят, от сильного перепада температуры. И решаю — от моего присутствия, и выхожу», — писал великий русский поэт в 1985 году.
Бродский засвидетельствовал то невероятное впечатление, которое Церковь производила на зрителя. В храме работали исследователи, которые пытались понять, каким же образом древние мастера, Исидор из Милета и Анфимий из Тралл, создали своё чудо, которое до сих пор потрясает воображение даже современного человека, избалованного сложнейшими технологиями. Искусствоведы описывали мозаики, архитекторы считали пропорции, а историки пытались искать в архивах документы. При этом сам музей становился всё более и более турецким — речь идёт здесь и об администрации, и о некоторых исследователях и фотографах, допущенных к работе над памятником. Мне пришлось держать в руках книгу одного такого фотографа, который пришёл работать в Софию ещё юношей, а ушёл пожилым человеком. Как и в византийские времена, церковь приковывала взоры очень и очень многих. Однако взоры эти были разные — и если для кого-то Великая Церковь была чудом сама по себе, то для других она была нарушением миропорядка, разрывом в ткани мироздания. Эти люди решили, что Церковь должна стать мечетью.
Этих людей можно и нужно понять — ведь Святая София была местом, где внимали Корану великие султаны дома Османа, центром османской духовной вселенной.
В середине двадцатого века турецкое государство относилось к верующим мусульманам без особой симпатии. Вся религия была под контролем государства, а за чрезмерную набожность можно было вылететь из школы или познакомиться с представителями тайной полиции. Однако на повседневном уровне религиозность в Турции была и остаётся очень сильной, а потому борьба за демократию была в Турции и борьбой за религиозную свободу — против государства, которое пыталось навязывать обществу нормы воображаемой Европы. Не стоит удивляться тому, что на первых по-настоящему свободных выборах после окончания холодной войны большинство взяли консерваторы. Ещё через несколько лет этих консерваторов возглавил Реджеп Тайип Эрдоган.
(Для Эрдогана вопрос принадлежности Святой Софии был частью его повседневной жизни — он вырос в стамбульском районе Касимпаша, на Золотом Роге, и видел её минареты несколько раз в день. Во время учёбы в школе имамов-хатибов будущий президент Турции близко познакомился с положением ислама в своей стране. И если в первое десятилетие его правления представители исламского большинства старались не трогать памятники культуры, то после ухудшения отношений с Западом и волнений в Парке Гези началась стремительная исламизация памятников.
Витраж в Айя-София (источник фото)
В 2006 году на территории музея появилась комната для молитв сотрудников. В 2013 году с минаретов стали раздаваться призывы к полуденной молитве. В 2016 году на первом этаже официально прозвучала мусульманская молитва, первый раз за 85 лет. Тогда же появилась информация о том, что подпись Ататюрка на приказе о превращении Святой Софии из мечети в музей является поддельной. В том же году неправительственная организация подала иск о превращении музея в мечеть, однако потерпела поражение в суде. В 2018 году молитву в мечети прочитал уже сам Реджеп Тайип Эрдоган. В 2019-м на первом этаже половина помещений была закрыта для посещения из-за реставрации — и экспозиции, посвящённой эпохе ислама. В 2020 году Эрдоган заявил о намерении превратить Святую Софию в мечеть — и сейчас вряд ли в Турции есть сила, способная остановить движение в этом направлении.
(В своём стремлении изменить статус Святой Софии Эрдоган имеет множество предшественников, от Константина до Ататюрка. О его предшественнике, султане Мехмеде, Иосиф Бродский писал следующее: «Нельзя упрекать султана за превращение христианского храма в мечеть: в этой трансформации сказалось то, что можно, не подумав, принять за глубокое равнодушие Востока к проблемам метафизического порядка. На самом же деле за этим стояло и стоит, как сама Айя-София с её минаретами и христианско-мусульманским декором внутри, историей и арабской вязью, внушённое ощущение, что всё в этой жизни переплетается, что всё, в сущности, есть узор ковра, попираемого стопой».
(Возможно, нам стоит согласиться с великим поэтом — и успокоиться по поводу Святой Софии раз и навсегда, обратив внимание на разваливающиеся храмы Средней России. Они нуждаются в нашей помощи гораздо больше, чем Святая София — далёкая, манящая и недостижимая.
Иван Митяев
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.