Семь столпов мудрости: Sabaton о Лоуренсе Аравийском и арабской коалиции

Британец Томас Эдвард Лоуренс сыграл ключевую роль в формировании арабской коалиции, направленной против Оттоманской империи. Его работа помогла Британии выиграть войну на Ближнем Востоке, но англо-арабский союз оказался не таким прочным, как хотелось бы.

Инди: Это Йоаким из группы Sabaton, а я — Лоуренс Аравийский!

Йоаким: И это —   «История с Sabaton»!

Инди: Как вы могли заметить, мы находимся не в студии. Это пустыня Сахара, где группа Sabaton снимала клип к песне Seven Pillars of Wisdom.

Йоаким: Точно так же называется книга, которую написал Лоуренс.

Инди: Это верно. И давай узнаем подробности!

Йоаким: Давай!

Человек с миссией, он вдали от дома

Инди: Великая война, конец 1915 года. Британское командование озабочено ситуацией. Западный фронт замер в кровавом клинче, наступление на Галлиполи не принесло ожидаемых результатов, успех боёв у Эль-Кута в Месопотамии — под сомнением. Требовалось открыть ещё один фронт, но резервов не оставалось. Последние доступные силы отправились в Египет охранять Суэцкий канал, который турки попытались захватить ранее.

Поступило предложение из Каира — Хусейн ибн Али аль-Хашими, шериф Мекки, предложил англичанам сделку. Он мечтал построить независимый исламский халифат и в обмен на поддержку финансами, оружием и провиантом предложил поднять арабов на восстание против турецкой власти.

Хусейн ибн Али аль-Хашими

Фарид Мамедов

Шериф Мекки был умным человеком. Поэтому переговоры с британцами он начал вести в 1914 году, ещё до войны. Опытный арабский политик знал, куда всё катится. Однако, по его словам, он не был готов сразу же взять и кинуть османов. На сторону Антанты старый лис был готов переметнутся только в 1915 году.

Очень мудрый поступок. К тому моменту стало бы понятно, чего ждать от всех участников заварушки. Либо Османская империя, либо Антанта начали бы идти ко дну. Вот на это и ставил шериф. А ещё у него под боком стояла 20-тысячная турецкая армия. И попасть под её каток он никак не хотел.

Переговоры возобновились в 1915 году и велись целый год. Шериф запросил себе натурально империю. В его руках должны были оказаться почти вся Аравия, Иордания, Сирия и Междуречье. Британцы, конечно, только икали от таких претензий. А французы, у которых были свои виды на Сирию и Ливан, сразу шли в отказ. В итоге шерифа уговорили поднять восстание, а взамен пообещали оружие, 50 тысяч фунтов и средства на последующие расходы, а также поспособствовать расширению его владений. Ничего чёткого, одним словом.

Алексей Костенков

Провозгласить халифат шериф Хусейн даже после начала восстания не решился, хотя Антанта была согласна. Халифом мусульман-суннитов общепризнанно уже несколько веков был османский султан. Попытку провозгласить свой халифат Хусейн ибн Али предпримет только в 1924 году, когда последний халиф из османского дома будет лишён этого титула.

В годы Первой мировой войны шерифа и хашимитский двор в Мекке гораздо больше беспокоил рост радикального турецкого национализма, который вытеснял старую имперскую идею. Как и в других европейских империях, на смену традиционным отношениям имперских и местных элит шёл шовинизм титульной нации. Он нёс угрозу дискриминации и ассимиляции, а то и геноцида, как в случае с армянами.

Об этой угрозе подробно сообщал сын шерифа Абдалла, депутат османского парламента и будущий король Иордании. Он и посоветовал отцу связаться с англичанами и попытаться оседлать и направить уже намечающуюся волну арабского национализма.

Местный шеф британской разведки Гилберт Клейтон заинтересовался. Войско арабов, громящее турецкие тылы и подрывающее империю изнутри, смотрелось соблазнительно. Но независимое арабское государство, занимающее весь Аравийский полуостров до Сирии и Месопотамии на севере, каким его видел Хусейн, совершенно противоречило интересам Антанты.

Переговоры шли до марта 1916 года, когда Клейтону удалось убедить арабов, не пообещав им ничего конкретного взамен. Британское командование позволило арабам мечтать о триумфальном освобождении святых мест и даже взятии Дамаска. Войско должно было быть создано при помощи тщательно отобранных английских офицеров. Одним из них стал Томас Эдвард Лоуренс.

Фарид Мамедов

Дело в том, что до 1916 года османы и немцы успели предпринять неудачные для них атаки на Египет. Но турецкий напор удалось остановить. Однако оставались османские войска в Аравии. А что, если турки и арабы нанесут совместный удар по Суэцу? Отразить его, по мнению британского командования, было бы весьма непросто. К тому же часть сил была занята в неудачной для Великобритании операции под Галлиполи. В случае провала обороны Синайского полуострова ситуация сложилась бы аховая.

Срочно требовалась пятая колонна в османском тылу. В смысле, требовалось восстание со стороны арабского союзника — шерифа Мекки. Его войска оттянули бы на себя турок, и фланг британцев был бы железобетонно прикрыт.

Алексей Костенков

Стратегически удар арабов был идеален. Он был направлен из аравийских пустынь в мягкое, неприкрытое «подбрюшье» османов — и на их коммуникации.

С детства Лоуренс был очарован книгой Чарльза Монтегю Доути «Путешествие по пустыням Аравии» и изучал то, что тогда называлось «ориентализмом» — востоковедение и арабский язык. Он не впечатлял внешне, будучи всего метр 65 ростом, но компенсировал это умом, эмоциональностью и неплохим умением подать себя. Он служил офицером в Египте, проводя большую часть времени за составлением карт Ближнего Востока и расшифровкой телеграмм, ходящих между Галлиполи и Каиром. Познания Лоуренса в культуре, религии и географии региона делали его идеальным кандидатом для нового задания.

Томас Лоуренс (слева)

Фарид Мамедов

Томас Лоуренс получил хорошее историческое образование в Оксфорде. В 1910 году он попал на раскопки в сирийский Кархемиш — когда-то древнее государство хеттов, которое было завоёвано Ассирией. Там его коллегой стал археолог Леонард Вули, а начальником — Дэвид Хогарт, известный учёный.

Раскопки шли до 1914 года. А Лоуренс вместе с коллегами получил «вторую специальность» — их задачей было следить за сооружением сирийского участка железной дороги Берлин‑Багдад.

В январе 1914 года Вули и Лоуренс были посланы разведкой в пустыню Негев. Формально на изучение всяких древностей, а на самом деле — составить карты района, особенно Акабы и прилегающих к Суэцу. Ох как потом это всё пригодится британцам во время войны. Так что к моменту засылки в тыл к арабам у Лоуренса был огромный опыт. И не всегда он сводился к рисованию карт.

В самом сердце древних традиций его странствие только начинается

В июне 1916 года Лоуренс и группа британских офицеров отправились на помощь арабскому восстанию, поднятому Фейсалом, сыном Хусейна. Мятежникам удалось разгромить мелкие турецкие гарнизоны в Мекке и окрестностях, но революции не получилось. Отдельные интеллектуалы в больших городах поддерживали идею независимого арабского государства, но остальное население симпатизировало туркам. Огонь восстания не распространялся. Мечты Хусейна о том, что турецкие солдаты будут массово переходить на сторону восставших, так и остались мечтами.

Фейсал в окружении единомышленников

Алексей Костенков

Вначале национальные движения — это всегда лишь романтические идеи, бродящие в кругах интеллектуалов и не вызывающие особых эмоций у народных масс. Лишь после «насыщения» и распространения за них готовы убивать и умирать множество людей. Хашимитам и Лоуренсу пришлось иметь дело с категорически «неспелым плодом» и по мере сил ускорять его созревание.

Фарид Мамедов

Национальным брожением был тогда охвачен весь Ближний Восток. Под боком у англичан египтяне затевали одну патриотическую демонстрацию за другой. Расчёт был, между прочим, на то, что Египет, если хорошо и бодро выступит на стороне Британии, получит настоящую независимость. Все эти мечты были похоронены во время Версальской конференции 1919 года. Но во время войны египтяне охотно шли в армию. И всё египетское общество было настроено на помощь восстанию.

Однако и турки не дремали. Начиная с 1914 года у османских властей развивалась паранойя — им всюду чудились заговоры. Начались жестокие преследования арабских националистов. Сирийских, например, массово казнили. Так что расчёт шерифа Хусейна, если и был в теории верен, то на практике — тех, кто мог поддержать его восстание уже либо истребили, либо они ушли в подполье, либо были куплены османами. К тому же всех этих националистов было мало — около 350 человек. И страшно далеки они были от народа.

Но самое главное — основная масса арабов Османской империи были лояльны халифу, то есть турецкому султану. И эту религиозную лояльность в тот момент ничто не могло перебить. Даже призывы шерифа отомстить за разрушенную турецкими артиллеристами Мекку.

Фейсал тепло принял Лоуренса в своём лагере и переодел его в арабскую одежду. Это был важный жест. Сменив тесный британский мундир на просторные одеяния местных, Лоуренс перестал отличаться от арабов внешне и понемногу смог начать завоёвывать их доверие. Облачившись в свою «арабскую шкуру», как он её называл, англичанин мог спокойно покидать шатёр Фейсала.

Лоуренс в арабском одеянии

Британское командование судило о восстании только по числу воинов, участвующих в нём, и количеству винтовок, пушек и золота, которое им требовалось. Лоуренс же, проводивший c арабами долгие недели в странствиях по пустыне, начал ценить их волю к свободе и желание жить согласно своим обычаям. Чем больше он узнавал арабов, тем меньше симпатизировал Британской империи с её презрением к «отсталым обществам» и отсутствием знаний об арабском мире. С другой стороны, он понимал, что никогда не станет для арабов своим. Они могли уважать его и даже дружить с ним, но для них он всегда будет «неверным».

Алексей Костенков

Нередко эпопею Лоуренса описывают как особо коварный и безупречно просчитанный план британской разведки. На практике эта блистательная импровизация сопровождалась множеством споров, ошибок и конфликтов. И держалась прежде всего на увлечённой личности Лоуренса — классического «джентльмена-чудака», — его неподдельном интересе и симпатии к арабской культуре и стратегическом мышлении. А также на том, что бедуины плохо переваривали турок и всегда были рады пограбить. Их нужно было только организовать, помочь и направить. Что и сделали Лоуренс с Фейсалом.

Лоуренс ощущал нависшую над ним тень одиночества и отверженности. Всё больше и больше он чувствовал себя актёром, играющим роль на сцене, зависшим между двумя цивилизациями. Иногда он был британским офицером, ведущим повстанцев в атаку с револьвером в руке, иногда — странником в балахоне, день за днём едущим через пустыню на верблюде.

В конце 1916 года войско Фейсала находилось в постоянных бегах, преследуемое турецкой армией. Бедуины были воинами суровыми и крепкими, но совершенно не приспособленными к современной войне. Они не желали рыть окопы и, даже если удавалось уговорить, не хотели в них сидеть. Они желали подвижного боя, какой вели их деды и прадеды, — быстрый яростный набег и столь же быстрое отступление, если враг оказался слишком силён или ситуация каким-то ещё образом пошла не в их пользу. Лоуренсу пришлось смириться с тем, что превратить бедуинов в солдат невозможно.

Алексей Костенков

Логика племенной, феодальной войны, которой веками занимались бедуины, имела мало общего с войной государств, привычной Лоуренсу и прочим европейцам ХХ века. Зато её прекрасно поняли бы их предки Х столетия.

Разгромить врага или стоять насмерть в такой войне обычно оказывалось несусветной глупостью. Разбитый и перебитый враг ломает баланс сил, создаёт в других племенах и семьях желание мести за родню, да и постоянных врагов в ней почти не бывает. Каждый воин на счету, многие — родственники и друзья, и почти всегда лучше отступить, чем рисковать потерей своих опытных людей с оружием. А основным содержанием войны является набег с целью грабежа и уничтожения собственности конкурентов — желательно заведомо превосходящими силами и без сопротивления противника.

О герое, павшем в неравном бою с десятком врагов, сложат песни, но его примеру постараются не следовать без острейшей необходимости. Бедуины были категорически за грабёж турок и свержение их надоевшей власти — но класть головы в заведомо невыгодных и опасных боях они не видели смысла. Зачем копать окоп и умирать в нём, если можно вскочить на коня и отступить?

Несмотря на всю отвагу, они пугались огня артиллерии, а единственный аэроплан мог обратить в паническое бегство целый отряд. Арабов можно было научить обращаться с пулемётами и взрывчаткой, но они не желали ходить строем, подобно европейцам, не любили дисциплину и наплевательски относились к приказам. Лоуренсу пришлось искать другой подход.

Британия оплатила Фейсалу новое войско — на эти деньги он нанял несколько тысяч воинов из окрестных племён. Они добрались до города Аль-Вадж, где застигли врасплох турецкий гарнизон. Перебив обороняющихся, они приступили к грабежу, забирая всё мало-мальски ценное. Бедуинские вожди просто отказались продолжать наступление, пока не завершится «праздник» — таков обычай. Трудно представить более наглядное столкновение современности с древними традициями.

Фарид Мамедов

Нет ничего более современного, чем «древнее». Тактика бедуинов была единственно верной. В 1904 году имам йеменских зейдитов Яхья поднял восстание против османского владычества, после чего арабы Аравии в полной мере ощутили не себе всю прелесть действий современной артиллерии. Зейдиты могли противопоставить османам только засады и быстрые рейды. А также по максимуму избегать лобового столкновения с турками.

Впрочем, любой опыт лучше получить на своей шкуре. Пятого июня 1916 года сыновья шерифа Мекки — Фейсал и Али — подняли арабское восстание, к которому скоро присоединился Лоуренс. Попытка атаки гарнизона Медины с треском провалилась. Десятого июня войска шерифа атаковали Мекку — и опять были разгромлены. Наиболее страшные удары по арабам нанесла османская артиллерия. Только вовремя оказанная британцами помощь — обстрел египетскими экспедиционными силами Мекки — привела к захвату города. При этом у бедуинов в лучшем случае каждый пятый имел кремнёвый карамультук.

Все последующие успехи шерифа и его войск на красноморском побережье происходили при живительной поддержке египетской артиллерии и обстрела побережья со стороны британского и французского флотов. В иных случаях это был какой-то кровавый и лихой позор.

Алексей Костенков

Бедуины были совершенно правы с точки зрения своего понимания войны и её целей. Другой вопрос, что перед Лоуренсом стояли конкретные задачи затруднения османского снабжения в интересах британских войск — и выполнять их в таких условиях было сложно.

Возглавь атаку, Тафила, Медина, Дамаск зовут

Во время долгих переходов по пустыне, в обстановке, полностью чужой для большинства его соотечественников, Лоуренс пытался понять, как сделать бедуинов более эффективными в бою. Они избегали основных турецких сил и нападали на небольшие тыловые отряды и колонны снабжения. В партизанской манере атаковали мелкие военные лагеря и телеграфные станции. Для Оттоманской империи это было досадной помехой, но не угрозой. Так продолжалось до тех пор, пока мятежники не ударили по крупной транспортной артерии — Хиджазской железной дороге, ведущей от Дамаска к Медине.

Фарид Мамедов

Собственно, именно на это рассчитывали британцы. Они прекрасно понимали, что от иррегулярного воинства будет мало толку. И военные отчёты оценивают действия арабов во время британского наступления в 1918 году в Палестине очень невысоко. Но вот если бедуины устроят «хорошо организованный хаос» и поломают туркам всю логистику — прекрасно же. Османы не смогут защитить свой левый фланг и будут с этой стороны уязвимы. Вот и нацеливал Лоуренс Фейсала на атаки на Хиджазскую железную дорогу. При этом дорогу нельзя было полностью выводить из строя. По мысли британского командования, турки должны были постоянно отвлекать кучу ресурсов на починку дороги. Коварство, достойное английской разведки.

Алексей Костенков

На этой единственной нитке железной дороги держалась вся власть османов в Аравии. Её перерезание сразу превращало гарнизоны в блокированные, без снабжения. Проблемы с набегами бедуинов на поезда были у турок и до войны — с самого создания дороги. Племена, зарабатывавшие караванной торговлей, нападали на станции и строителей, потому что железная дорога тяжело била по их бизнесу.

Хуже того, шпалы приходилось менять на железные: в пустыне дерево ценно, и бедуины постоянно воровали шпалы — в хозяйстве полезно, а султан богатый, он ещё привезёт.

Лоуренс организовал засаду, заминировав рельсы. В тот момент, когда взрывчатка сработала, отправив локомотив под откос, он послал арабов в атаку. Под прикрытием огня ручных пулемётов «Льюис» бедуины расстреляли вагоны в решето, после чего ворвались в них с саблями и кинжалами в руках и добили выживших.

Алексей Костенков

На самом деле атак на объекты дороги в 1917 году было несколько — и не всегда в них участвовали арабы. Отметились здесь и британские диверсионные группы, и аэропланы с бомбами.

«Арабы дрались как дьяволы: пот разъедал им глаза, пыль забивала глотки, а пламя жестокости и мести, пылавшее в их сердцах, так их сотрясало, что они едва могли стрелять. Я впервые за всю войну приказал не брать пленных». («Семь столпов мудрости»)

К концу 1917 года британцы влили в карманы шерифа и его сыновей почти два миллиона фунтов золотом — Лоуренса не просто так прозвали «человеком с деньгами». Постоянные потери на Хиджазской дороге и британское наступление в Палестине давили на турок, несколько облегчив арабам деятельность. Захват Акабы укрепил репутацию Лоуренса как вождя бедуинов. Всё больше и больше арабов хотели присоединится к войску, хотя финансирование и начало сокращаться.

Фарид Мамедов

При этом союзник британцев Фейсал умудрялся вести переговоры с османами. Он постоянно предлагал им себя всего, вместе со своими войсками. Нужно было только побольше заплатить и поделиться землёй: отдать Фейсалу Сирию, часть Иордании и Ирак. Британцы об этих переговорах знали и действовали на опережение. Так что лично Фейсал в руки всегда получал большие суммы денег.

Алексей Костенков

Взятие порта Акабы на Красном море стало одним из главных успехов Лоуренса. С моря арабов поддерживали корабли королевского флота — и с момента падения города через него к повстанцам пошёл заметно больший поток грузов. В суматохе боя Лоуренс случайно застрелил собственного верблюда в голову — и едва не погиб при падении.

В Акабе британцы создали аэродром для налётов на Хиджазскую железную дорогу, а базировавшиеся там британские РДГ уничтожили 17 турецких локомотивов.

Лоуренс (второй слева)

В сентябре 1918 года Палестинский фронт рухнул под британскими ударами. Турецкая армия отступала, от Палестины до Сирии бушевала паника. Бо́льшая часть Святой земли оказалась в руках англичан, которые вместе с бедуинами Лоуренса преследовали и громили разбегающихся турок. Но этот этап кампании показал и другую сторону партизанской войны, которая не вся состоит из поездок на верблюдах среди красивых пейзажей. Жестокость арабов была известна, но тут она достигла такого уровня, что британцы иногда разрешали пленным оставить при себе оружие — для самозащиты от бедуинов. А по мере того, как война приближалась к Дамаску, становилось всё более очевидно, что никакого независимого халифата Британия арабам создать не позволит.

Фарид Мамедов

О том, что Антанта не собирается таскать для арабов каштаны из огня, было известно Фейсалу, да и всей династии шерифов Мекки. В ответ они пытались создать большую регулярную армию и максимально вооружить её. Хорошая армия — гарантия контроля за «освобождёнными» от османов землями. И предмет торга с Антантой. Правда, это не очень-то удавалось в силу специфики военных навыков самих бедуинов.

Вместо этого британцы и французы собирались поделить Ближний Восток на зоны влияния сразу же после ухода турок. Регион был слишком важен, как экономически, так и стратегически. Ещё в 1916 году было подписано тайное соглашение Сайкса-Пико, разделившее землю линями на карте без учёта племенных и религиозных границ. Именно ему мы в значительной мере обязаны конфликтами, не затихающими на Ближнем Востоке уже сто лет.

Фарид Мамедов

Как когда-то выразился Арнольд Вильсон, один из архитекторов послевоенной британской политики в регионе, «эта политика принесла катастрофу народу Сирии, разочаровала арабов Палестины и уничтожила Хиджаз».

Впрочем, грандиозные планы шерифа Хусейна в случае успеха ожидала бы неминуемая катастрофа. Уж больно непростыми были отношения между народами региона, приверженными к тому же нескольким религиям.

Алексей Костенков

Мы можем только гадать, что было бы, если бы великие державы вдруг презрели свои интересы и помогли Хашимитам создать единую арабскую державу к востоку от Суэца. Более чем возможно, что она оказалось бы слишком хрупкой и рыхлой. И вскоре распалась бы от действия центробежных сил: конфликтов племён, элитных и конфессиональных групп.

Крови пролилось бы как минимум не меньше, чем под мандатами Британии и Франции. Даже имеющиеся государства «трясло» и сотрясает по сей день восстаниями и войнами, и далеко не все они происходят из-за «неправильных границ». Но союзники ничего подобного и в мыслях не имели.

Лоуренс обнаружил, что потерял контроль над ситуацией. С окончанием Великой войны арабская независимость стала ещё менее реальной, чем до неё, и он, герой Британии, чувствовал себя предателем. В своей книге «Семь столпов мудрости» он написал:

«На Востоке отдельным людям доверяют больше, чем официальным учреждениям. Поэтому арабы, проверившие моё дружелюбие и искренность в огне сражений, попросили меня как независимого посредника своим поручительством подтвердить обещания британского правительства. Я заверил арабов, что Англия будет следовать духу и букве своих обязательств. Уверенные в этом, они совершали свои подвиги, что же касается меня, то я, разумеется, вместо того чтобы гордиться нашим общим делом, постоянно испытывал горький стыд».

Томас Эдвард Лоуренс стал известен британской публике как Лоуренс Аравийский, современный Робин Гуд. Его история наполнена жаркими битвами, дальними странствиями и экзотическими приключениями. Хотя историки до сих пор спорят, что из рассказанного Лоуренсом произошло на самом деле, а что было приукрашено или додумано, его легендарный статус не подлежит сомнению. Подобно Красному Барону, он жив в памяти людей и спустя век после Великой войны.

Семь столпов мудрости зажигают пламя в душе

Инди: А ты читал книгу «Семь столпов мудрости»?

Йоаким: Читал. Хотя отчасти жалею об этом. Она, если честно, не очень хорошо написана.

Инди: Что именно тебе не понравилось? Потому что я её так и не собрался прочесть целиком. Все думают, я её читал, но это не так.

Йоаким: Я тоже чуть не бросил её несколько раз. Сам стиль текста очень тяжёлый. Но в итоге я всё равно рад, что дочитал, потому что там много интересного, и кое-какие элементы мы использовали в песне.

Инди: И это круто, потому что мы ещё и в местности, которую мы можем использовать в видео. Ты только посмотри вокруг! Да, я понимаю, есть много «за» и «против» съёмок в настоящей Сахаре.

Йоаким: Это точно.

Инди: Расскажи зрителям о них.

Йоаким: Самый главный довод «за» — это удивительное место!

Инди: Я тут раньше никогда не был. Вы только посмотрите. Этот простор — он умиротворяет, дарует дзен. Тут безумно красиво. Но пробыв тут пару часов, понимаешь — даже если у тебя будет вода, за сутки здесь ты просто сдохнешь.

Йоаким: Верно.

Инди: Это смертоносное место.

Йоаким: Превращается из рая в ад просто на раз. Достаточно подуть ветру. Вчера мы снимали музыкальную часть клипа, я пел. Ну, то есть если я буду просто открывать рот, это будет смотреться неестественно, поэтому на съёмках я по-настоящему пою. Поднялся ветер, полетел песок, и я этого песка за вчерашний вечер проглотил, наверное, с полкило.

Инди: Но смотрелось круто.

Йоаким: Спасибо.

Инди: Я вижу себя в твоих очках. Смотрюсь стильно.

Йоаким: Ага.

Инди: Меня выбрали на роль Лоуренса Аравийского, потому что я похож на Питера О’Тула из классического фильма. Так что я старался говорить мягким голосом. «Я всегда проявлял… непослушание, сэр. Вы убили его. Он был моим другом». А если вы посмотрите вон туда, увидите зелёное пятно. Это оазис, там курорт и гостиница, где мы остановились. Мы живём в шатре! У них тут шатры с душем и туалетом!

Йоаким: Скорпионами! Пауками! Тараканами! Кого мы там ещё встречали?

Инди: Диких верблюдов в шатре не было.

Йоаким: Вот верблюдов, увы, не было, да. Зато кондиционер работал только с семи вечера до семи утра.

Инди: Я, кажется, упоминал, что мы в Сахаре. Тут довольно тепло.

Йоаким: Представьте как прекрасно — встаёшь в полпятого утра, завтракаешь — завтрак, впрочем, вкусный — потом выезжаешь на натуру — натура, конечно, красивая. Снимаешь первую сцену, и всё круто!

Инди: А потом наступает девять. Ты хочешь вздремнуть, возвращаешься в шатёр — а там пятнадцать градусов Цельсия!

Йоаким: И это вообще не круто!

Инди: И ты такой — опа, кондиционер не работает. А тебе отвечают — он только с семи до семи. Может, лучше бы он с утра до вечера работал, а не наоборот? Но тут, в Тунисе, его включают ночью.

Йоаким: Ага.

Инди: Кстати, я не помню, говорил ли я, но ещё до того, как я послушал альбом полностью, я понял, что это будет моя любимая песня в нём. Так и оказалось.

Йоаким: Моя, кстати, тоже. В ней есть такое настроение хеви-метала восьмидесятых.

Инди: Кстати, и у многих других эта песня любимая.

Инди: Ну а теперь мы, как можно видеть, уже не в Тунисе. После того, как мы сняли то, что вы только что посмотрели, кое-что случилось.

Йоаким: Да, небольшой сюрприз по дороге.

Инди: Ну, рассказывай.

Йоаким: Как многие из вас знают, мы попали в аварию. Уже выздоровели, хотя кое-где ещё побаливает. Трещины в рёбрах, у Пэра вроде что-то с шеей. Мне лицо пришлось штопать. Семь швов. Семь швов мудрости!

Инди: Семь швов мудрости. Меня тогда в машине не было, я ещё снимался. У меня был ещё один день съёмок верхом на верблюде.

Йоаким: На солончаке?

Инди: Да, на солончаке. Это был третий день, к тому моменту я уже неплохо ездил на верблюде. То есть сидеть на нём несложно, когда его ведут, но тогда я уже научился сам рулить им. Должен сказать, кататься на верблюде мне понравилось. Обучение езде на нём — самое яркое впечатление всей поездки.

Йоаким: Всё прошло, как ты и ждал?

Инди: Нет, все мне говорили, что будет непривычная качка и может затошнить, особенно когда верблюд разгонится. Но на самом деле на солончаке, из-за того, что там под тонкой коркой мягкая грязь, нога верблюда часто проваливалась и приходилось ждать, пока ему помогут выбраться. Потом мы снимали дальний план, и я в паре километров от ближайшего человека сижу на верблюде в облике Лоуренса Аравийского посреди Сахары и думаю — как жизнь завела меня сюда? Я рулю верблюдом, а в нагрудном кармане у меня рация, по которой меня направляют — давай левее, давай правее. И вот я сколько-то проехал, а потом верблюду надоело и он остановился. Я его погоняю поводьями, стучу ногами — раньше это работало, но теперь нифига. И в рации мне «Не останавливайся! Поезжай!» А я пытаюсь незаметно нажать на кнопку через ткань и отвечаю: «Он не хочет ехать, что делать?» А потом верблюд лёг. Я слез с него… И вот, кстати, отличная вещь, которая с лошадью не получится — я сел на песок, прислонился к верблюду спиной и стал ждать. Типа мы с верблюдом просто отдыхаем посреди пустыни. Вот чем я занимался, пока вы бились на машине.

Йоаким: Что ж, мило.

Инди: В общем, были в той поездке и хорошие моменты, и плохие, но что можно сказать точно — это было классное приключение.

Йоаким: О, да! Мне понравилось. Ну, кроме аварии. Но в целом — классное приключение.

Инди: Ну что ж, пришла пора заканчивать сегодняшнюю «Историю с Sabaton».

Йоаким: До встречи!

Йоаким: Привет. Тут жарко. Поддержите нас на Patreon, чтобы мы смогли вернуться домой.

Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.В следующей статье серии читайте о вторжении коалиции в Ирак в 2003 году >>

Комментарии 0
Оцените статью
WARHEAD.SU
Добавить комментарий