БЫЛ МЕСЯЦ МАЙ, ИЛИ О СТРАННОЙ ПОЛИТИКЕ ЗАМАЛЧИВАНИЯ РОССИЙСКОГО ОПЫТА КУПИРОВАНИЯ ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Давид ПЕТРОСЯН (Армения) | 05.05.2014 | 00:00
В мае с.г. исполняется 20 лет со времени подписания двух ключевых документов, тесно связанных с процессом урегулирования нагорно-карабахского конфликта. Речь идет о Бишкекском протоколе, который был подписан 5 мая 1994 года всеми тремя конфликтующими сторонами (Азербайджан, Армения и непризнанная Нагорно-Карабахская Республика) по инициативе Межпарламентской ассамблеи СНГ, парламента Кыргызстана, парламента России (в лице руководства Совета Федерации) и внешнеполитического. От имени делегаций подписи поставили руководители парламентских делегаций: Р.Гулиев (Азербайджан), К.Бабурян (НКР), Б.Араркцян (Армения), В.Шумейко (Российская Федерация), М.Шеримкулов (Кыргызская республика), М.Кротов (руководитель секретариата Совета Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ) и В.Казимиров (полномочный представитель Президента РФ, руководитель посреднической миссии РФ).
Бишкекский протокол стал следствием Заявления Совета глав государств СНГ от 15 апреля 1994 года. Заявление ССГ СНГ стало следствием того, что стороны конфликта, прежде всего Азербайджан, который в 1993 году потерпел ряд серьезных поражений на фронте, т.к. был намерен вернуть военным путем территории находящиеся за пределами административных границ бывшей Нагорно-Карабахской автономной области АзССР. Заявление ССГ СНГ было жестко ориентировано на требование о прекращении огня.
Следует отметить, что еще 18 февраля 1994 года, между министрами обороны конфликтующих сторон, при посредничестве министра обороны РФ Павла Грачева был подписан протокол о прекращении огня. Однако, азербайджанская сторона 20 февраля дезавуировала свою подпись, надо полагать, в Баку все еще надеялись улучшить свои позиции на линии фронта.
Напомним, что Бишкекский протокол определили дату прекращения огня – в полночь с 8 на 9 мая 1994 года, однако реальное прекращение огня стало эффективным с 12 мая 1994 года. За день до этого, 11 мая 1994 года, министры обороны Азербайджана (Мамедрафи Мамедов), Армении (Серж Саргсян) и командующий Армией Обороны НКР (Самвел Бабаян) направили письмо адресованное министрам обороны и иностранных дел РФ (П.Грачеву и А.Козыреву) и представителю Президента РФ (В.Казимирову). После этого в Москве 17 мая сторонами конфликта была подписана «Договоренность» о порядке реализации протокола от 18 февраля.
Согласно воспоминаниям первого посла РФ в Ереване Владимира Ступишина, статс-секретарь МИД Швеции (эта страна в 1994 году председательствовала в СБСЕ / ОБСЕ) Яан Элиассон и его заместитель Моссберг одобрили перемирие. Американский же дипломат Дж.Мареска, являвшийся фактическим конкурентом В.Казимирова, открыто выразил недовольство активизацией посреднических усилий РФ, и в своей статье, опубликованной в июне 1994 года в «Christian Science Monitor», высказался за поддержку Вашингтоном такой концепции самоопределения Нагорного Карабаха, чтобы оставить его в составе Азербайджана на основе некого «свободного союза». Тогда же появились и требования отвода армянских войск, на что не соглашался Степанакерт при поддержке Еревана. Армянские стороны тогда соглашались на отвод своих войск только при замене их на разъединительные силы. При этом, обе армянские стороны соглашались на российских миротворцев, а Азербайджан вообще не соглашался на разделительные силы как таковые.
Ситуация было сложной. По воспоминаниям В.Ступишина, 27 мая 1994 года он встретился с тогдашним президентом Армении Л.Тер-Петросяном, каоторый заявил, что без разъединительных сил Ереван и Степанакерт ничего подписывать не будут. Л.Тер-Петросян также сказал В.Ступишину: «…мне кажется, что и Элиассона, и представителя госдепа Коллинза удалось убедить, что без разъединительных сил мир вообще невозможен. Но они продолжают маневрировать. А азербайджанцы воспользовались наличием двух планов – России и СБСЕ / ОБСЕ – и сорвали оба. Кстати, с французской стороны упрек в срыве обоих планов был брошен Элиассону. А все потому, что и США, и Западная Европа ни в коем случае не хотят допустить в район конфликта именно российские разъединительные миротворческие силы и поэтому подыгрывают Азербайджану, который тоже этого не хочет. Подыгрывают они и Турции, рвущейся в миротворцы хотя бы ипостаси наблюдателя. Коллинзу и Элиассону и об этом было сказано: пусть мечтают, Турция - прямой участник конфликта».
Различие позиции Еревана и Москвы в вопросе размещения российских разъединительных сил в зоне нагорно-карабахского конфликта на тот момент были незначительными: официальный Ереван предлагал сначала ввести в зону конфликта наблюдателей, а вторым этапом осуществить развод войск противоборствующих сторон и ввести российские разъединительные силы; российские дипломаты и военные видели ситуацию несколько иначе: начать операцию с ввода разъединительных сил, а потому уже послать туда наблюдателей.
Тогда даже предполагалось, что к концу лета 1994 года будет начата работа над «Большим политическим соглашением». Однако никто тогда не представлял, что 20 лет спустя стороны будут «топтаться» у «Мадридских принципов» – своеобразной «конституции» урегулирования нагорно-карабахского конфликта. До «Большого политического соглашения» сегодня пуь намного длиннее, чем это казалось летом 1994 года…
Примечаельно, что схема, предлагавшаяся министром обороны РФ П.Грачевым: сначала российские разъединительные войска (войска стран СНГ), а затем наблюдатели, – была полностью реализована в «Соглашении о прекращении огня и разделении сил» между Грузией и Абхазией. Особо подчеркнем, что этот документ был подписан конфликтующими в Москве при посредничестве России также в мае 1994 года, однако 14-ого числа, т.е. на три дня раньше, чем вышеупомянутая договоренность по нагорно-карабахскому конфликту. За абхазскую сторону соглашение подписал Сократ Джинджолия, а за грузинскую – Джаба Иоселиани.
Согласно грузино-абхазскому соглашению, регион конфликта разбивался на зоны. В 12-ти километровой «зоне безопасности» вдоль реки Ингур(и) исключалось наличие вооруженных сил сторон и тяжелой боевой техники. Предполагалось, что в зоне безопасности будут размещены миротворческие силы СНГ и военные наблюдатели, которые должны были наблюдать на соблюдением сторонами конфликта московского соглашения.
Впоследствии выяснилось, что страны СНГ, за исключением России, не согласились отправлять в состав миротворческих сил свои воинские контингенты. Хотя ради справедливости должны заметить, что в течение длительного времени Москва пыталась привлечь к миротворческой операции в зоне грузино-абхазского конфликта своих союзников, в том числе Армению и Казахстан, но в итоге российские миротворцы остались там в одиночестве, если не считать миссии военных наблюдателей ООН (МООННГ).
МООННГ была учреждена в августе 1993 года, и первоначальная ее численность составляла 88 человек. После подписания московских соглашений 14 мая 1994 года «О прекращении огня и разъединения сил» численность миссии была увеличена до 136 человек. МООННГ осуществляла и контролировала выполнение вышеупомянутого Соглашения сторонами конфликта, за операцией миротворческих сил СНГ (реально России), патрулировала Кодорское ущелье, а также регулярно (не менее 1 раза в полгода) представляла доклады Генеральному секретарю ООН доклады о реализации Соглашения, нарушениях и их расследовании со своей стороны и пр. Деятельность МООННГ была окончательно свернута летом 2009 года.
В целом миссия как российских миротворцев, так и для МООННГ оказалась непростой. Напомним, что в зоне ответственности миротворцев действовали грузинские партизанские / иррегулярные подразделения «Белый орел» и «Лесные братья», также осуществлялись различного рода диверсии, направленные, в том числе и против военнослужащих миротворческих сил. В результате за все время миротворческой операции, которая продолжалась свыше 14 лет, в зоне конфликта погибло свыше 70 (!) российских миротворцев.
Как минимум дважды (если не считать пятидневную войну 2008 года) за время проведения миротворческой операции в зоне грузино-абхазского конфликта возникали достаточно серьезные кризисные ситуации, которые привели в потерям среди противоборствующих сторон. Речь идет о боестолкновениях 1998 и 2001 гг. (во втором случае в боестолкновениях с грузинской стороны принимали участие группы северокавказских боевиков).
Однако, несмотря на все издержки и трудности при проведении этой миротворческой операции, можно было констатировать, что в течение 14 лет удавалось сдерживать стороны конфликта от масштабных столкновений и удерживать уровень напряжения в зоне конфликта на относительно приемлемом уровне.
* * *
Возвращаясь к событиям 20-летней давности, можно констатировать, что в тот период внешнеполитическому ведомству РФ в тесном взаимодействии с министерством обороны удалось начать реальный процесс купирования наиболее масштабных вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве и, в частности, на Южном Кавказе (конфликт в Южной Осетии был купирован в 1992 году).
Напомним также, что приблизительно в то же время, а точнее 6-19 апреля 1994 года, в Москве состоялся первый раунд межтаджикских переговоров при активном содействии России. Впоследствии посредничество в межтаджикском диалоге стало российско-иранским и было весьма успешным.
Спустя 20 лет можно констатировать, что в российском внешнеполитическом ведомстве с некоторой неохотой (причины которой объяснить заруднительно) вспоминают свои успехи в купировании конфликтов на постсоветском пространстве. При том, что объем ресурсов и возможностей «в лихие 1990-е», как мы понимаем, был достаточно ограничен. Тогдашнее руководство МИДа была сконцентрировано в лучшем случае на ом, что можно назвать «арьергардными боями» на Балканах и в некоторых других регионах мира, педалируя идею фактического неравноправного партнерства с западными центрами силы, а руководство МО во многом было занято выводом войск из Европы. Тем не менее, и в этот непростой для российской внешней политики период, настоящие профессионалы среди дипломатов и военных понимали, что именно постсоветское пространство остается зоной приоритетных интересов Москвы.
Оглядываясь назад, в 1994 год, хотелось бы сделать выводы, которые некоторым читателям могут показаться спорными. И, тем не менее:
(1) опыт (как позитивный так и негативный) участия российских разъединительных сил / миротворцев в зонах конфликтов на постсоветском пространстве (в том числе и в регионе Южного Кавказа) и их взаимодействия с наблюдателями из международных организаций, остается как бы «вещью в себе». Российское внешнеполитическое и оборонное ведомство, а также часть экспертного сообщества достаточно индифферентно относятся к вопросу обобщения, анализа и распространения открытой информации о своем опыте проведения миротворческих операций и миротворческих инициатив. Насколько данная линия способствует формированию международного имиджа России, как страны способной локализовать, купировать и тем более урегулировать конфликты – оставляем на совести тех, кто вольно или невольно способствует формированию политики «забвения» событий 20-летней давности,
(2) спустя 20 лет существует серьезная проблема с систематизацией фактологии или того, что именуется «история конфликта». Появилось (на Западе, в России и в странах Южного Кавказа) огромное количество лиц, представляющихся экспертами по конфликтам и по региону в целом. Однако они имеют достаточно смутное представление о причинах, динамике развития конфликтов, не понимают терминологии конфликта, слабо знают / вообще не знают договорно-правовую базу переговорных процессов и пр. Но зато эти эксперты имеют доступ к большой аудитории, например, на телеканалах, либо достаточно часто приглашаются на международные конференции и, что особенно интересно, выдают рекомендации по решению конфликтов. Есть очень большие сомнения относительно того, что такого рода «экспертиза» помогает улучшить ситуацию в зонах конфликтов на постсоветском пространстве и, в частности в регионе Южного Кавказа.
В свете вышеизложенного, на наш взгляд, российские государственные и общественные институты могу теснее сотрудничать с экспертным сообществом, представляющим, прежде всего, конфликтующие стороны, в том числе через проведение специальных конференций / семинаров по узкоспециальной тематике. Таким образом, уделялось бы большее внимание важным аспектам событий 20-летней давности, на основе которых формируется логика нынешних переговорных процессов по урегулированию конфликтов на постсоветском пространстве, в том числе в регионе Южного Кавказа.
Давид Петросян, независимый журналист
Специально для kavkazoved.info
Абхазия Азербайджан Армения дипломатия Нагорный Карабах политика и право Россия
