Как политическая наука стала неактуальной

В своем выступлении в 2008 году в Ассоциации американских университетов бывший президент Техасского университета A&M, а затем министр обороны Роберт М. Гейтс заявил, что «мы должны снова охватить умников и идеи». Он также напомнил о роли университетов как «жизненно важных центров новых исследований» во время холодной войны. Покойный Томас Шеллинг согласился бы. Гарвардский экономист и лауреат Нобелевской премии однажды описал «совершенно беспрецедентный „спрос“ на результаты теоретической работы... В отличие от любой другой страны... в США было правительство, проницаемое не только для академических идей, но и для академических людей».

Усилия Гейтса по преодолению разрыва между *Beltway и башней из слоновой кости произошли в то время, когда он становился все шире, и, действительно, этот разрыв продолжал расти в последующие годы. Согласно исследованию проекта «Обучение, исследования и международная политика», который проводится в ходе регулярного опроса ученых, изучающих международные отношения, очень немногие считают, что они не должны каким-либо образом способствовать процессу принятия решений. Однако большинство также признают, что современные подходы академической социальной науки — это именно те подходы, которые политики считают наименее полезными. Соответствующий опрос высокопоставленных лиц, ответственных за национальную безопасность, подтвердил, что по большей части академическая социальная наука не дает им того, чего они хотят.

Проблема в том, что ученые все чаще отдают предпочтение строгости перед актуальностью. Это стало особенно заметно в теме международной безопасности (той части политической науки, которая когда-то наиболее успешно уравновешивала эту напряженность), и теперь она полностью проникла в политическую науку в целом. Этот искаженный набор интеллектуальных приоритетов — и переход области в культ неактуального — является непреднамеренным результатом дисциплинарной профессионализации.

Убывающая актуальность политической науки бросает вызов широко распространенному и давнему оптимистичному взгляду в отношении совместимости строгой социальной науки и политической значимости, которая восходит к прогрессивной эре и самой заре современной американской социальной науки. Чарльз Мерриам из Чикагского университета, одна из самых важных фигур на раннем этапе развития политической науки, олицетворял амбивалентность среди политологов в отношении того, что они сделали, — «социальная наука как активизм или методика», как выразился ученый Марк К. Смит. Позднее растущее противоречие между строгостью и актуальностью приведет к тому, что Дэвид М. Риччи назвал «трагедией политической науки». По мере того, как дисциплина стремилась стать более научной, отчасти для того, чтобы лучше решать проблемы общества, она стала менее практичной.

Когда политологи стремятся к строгости, они все чаще связывают науку с использованием определенных методов, таких как статистика или формальное моделирование. Социолог Лесли А. Уайт уловил этот дух еще в 1943 году:

«Таким образом, мы можем измерить „научность“ исследования, наблюдая, в какой степени оно использует математику — чем больше математики, тем более научным является исследование. Физика — самая зрелая из наук, а также самая математическая. Социология является наименее зрелой из наук и использует очень мало математики. Поэтому, чтобы сделать социологию научной, мы должны сделать ее математической».

Актуальность, напротив, определяется тем, способствуют ли результаты исследования принятию политических решений.

Я убежден, что эта растущая тенденция использовать методы и модели ради самих себя, а не потому, что они могут помочь нам ответить на существенно важные вопросы, является ошибкой. Эта тенденция отчасти является результатом нормальной и продуктивной работы науки, но она также подкрепляется менее легитимными мотивами, особенно организационными личными интересами и особенностями нашей интеллектуальной культуры.

Хотя использование статистических данных и формальных моделей по определению не являются неуместными, отход от качественных методов со временем сделало дисциплину менее актуальной для политиков, принимающих решение. Многие актуальные политические вопросы не всегда поддаются предпочтительным методологическим инструментам политологов. Качественные кейс-стади чаще всего позволяют получить исследование, в котором нуждаются политики, и все же область от них отходит.

Помимо растущей среди многих политологов догмы о том, что ученые могут достичь строгости только с помощью узкого набора методов, другие факторы усугубляют сегодняшний культ неуместного. Например, многие социологи избегают актуальной политики на том основании, что она несовместима с научной объективностью. Объективность для них означает, что исследования в области социальных наук должны быть «бесполезными», имея в виду только установление и анализ фактов о том, что «есть», и избегание любых дискуссий о том, что «должно быть». Появился общественно-научный консенсус: объективность исключает участие политики, поскольку последняя неразрывно связана с вопросами ценности.

Подражая естественным наукам, социальные науки все больше приравнивают «науку» к чистым исследованиям или знанию ради самого себя. Политологи Джеффри Фриден и Дэвид Лэйк заявляют, что «только тогда, когда международные отношения подводят науку к обсуждению, она может предложить что-то более ценное, чем информированное мнение». Другие, такие как Эндрю Беннетт и Джон Икенберри, сохраняют оптимизм по поводу того, что стремление к чистым исследованиям, тем не менее, приведет к получению прикладных знаний посредством какого-то неуказанного процесса «замедления». Но их мнение основано больше на вере, чем на каких-либо доказательствах того, что фундаментальные исследования так плавно перетекают к политикам.

Озабоченность тем, что социальная наука отошла от практических дел, не нова. Такие книги, как «Знание для чего?» (1839) Роберта Стогтона Линда и «Бегство от реальности в гуманитарных науках» (2005) Яна Шапиро вызвало тревогу. И все же, предоставленные самим себе, профессора стремятся разрешить противоречия между строгостью и актуальностью, отдавая предпочтение первым. В одной из влиятельных книг о дизайне исследований Гэри Кинг, Роберт Кохейн и Сидни Верба утверждают, что «предлагаемая тема, которая не может быть уточнена в рамках конкретного исследовательского проекта, позволяющего сделать обоснованный описательный или причинно-следственный вывод, должна быть изменена на этом пути или оставлена без внимания». Столкнувшись с противоречием между требованиями науки и «простой актуальность» (по выражению Джона Джерринга), политологи склоняются перед требованиями метода, а не соглашаться с важностью самого вопроса. Почему?

Одна из причин, как утверждал Эмиль Дюркгейм, заключается в том, что разделение труда является фундаментальным фактом современной жизни, поскольку оно является эффективным способом решения целого ряда сложных задач. Эта растущая специализация продвигает науку через более глубокие исследования, сосредоточенные на все более узких вопросах.

Однако такой прогресс достигается за счет изоляции различных специальностей друг от друга и от общества в целом. Фридрих Ницше уточнил: «Специалист по науке не может больше походить на фабричного рабочего, который всю свою жизнь тратит на то, чтобы повернуть один конкретный винт или рукоятку на определенном инструменте или машине, при которой он приобретает самый совершенный навык». Результатом является гиперфрагментация знаний, которая в настоящее время затрудняет понимание даже учеными в разных дисциплинах, а тем более политиками и общественностью. Мы стали теми ницшеанскими фабричными рабочими, которые сковывают наши конкретные детали, в то время как наши заводы в целом все меньше и меньше приносят пользу обществу.

Еще одной отличительной чертой профессионализма является «корпоративность», которую Сэмюэль Хантингтон определил как «чувство органического единства и самосознания как группы, отличной от мирян». Университеты, как и большинство других сложных организаций, стремятся к автономии, снижению неопределенности и увеличению ресурсов. Когда эти цели вступают в противоречие, организации почти всегда предпочитают автономию. Желание оставаться независимым — выше политики и политических потрясений — усиливает неактуальность.

Организационный интерес также побуждает ученых отделиться от неспециалистов, используя жаргон и другие способы дискурса, которые непостижимы для публичного поля. Сложные общественно-научные методы, часто сопровождаемые заумным жаргоном, предлагают идеальный барьер для входа непрофессионала, потому что для его обучения требуются значительные затраты времени и усилий. Выступление в гильдии помогает сделать университет более отличным от остального общества и, следовательно, независимым от него. Не нужно быть столь же циничным, как Джордж Бернард Шоу, который шутил, что «все профессии являются заговорами против мирян», чтобы полагать, что социально-научный отказ от актуальности поощряется дисциплинарным эгоизмом.

Ключевым механизмом, благодаря которому социальная наука стала однородной и зачастую менее заинтересованной в решении вопросов, вызывающих более широкую озабоченность, является экспертная оценка. Бывший редактор журнала «American Political Science Review» Ли Сигельман собрал данные, свидетельствующие о том, что политическая значимость статей, опубликованных в APSR, резко снизилась после введения рецензирования. Он посетовал, что «к началу 1960-х годов из журнала почти полностью исчезли какие-либо предписания. Если бы „говорить правду власти“ и вносить непосредственный вклад в общественный диалог о достоинствах и недостатках различных направлений деятельности по-прежнему входили в число функций профессии, никто не узнал бы об этом, полистав ведущий журнал».
 


Я не утверждаю, что количественные методы по определению нерелевантны. И все же растущая тенденция приравнивать строгость к конкретным методам влечет за собой реальные издержки как для остального общества, так и для дисциплины. Как общество мы сталкиваемся с проблемами, когда нам не хватает академических перспектив, имеющих отношение к политике. Действительно, есть случаи — война во Вьетнаме, недавняя война в Ираке, — при которой, если бы консенсус большинства ученых влиял на политику, национальные интересы страны были бы лучше удовлетворены. Общественные науки играют важную роль в самых важных политических дебатах, независимо от того, используется ли в них самая научная методология.

Повышенное внимание к актуальности политики также способствует повышению уровня образования. С одной стороны, это приводит к более реалистическому теоретизированию. Это также помогает ученым-социологам сосредоточиться на вещах, которые может изменить человеческий фактор, что обеспечивает большую вариабельность переменных и, в свою очередь, облегчает понимание их отношений. Более глубокое и регулярное взаимодействие между башней из слоновой кости и Beltway будет взаимовыгодным для обеих сторон.

Большая актуальность также в интересах нашей дисциплины, поскольку даже самые строгие социальные науки в конечном итоге будут оцениваться по тому, что она говорит нам о вещах, которые влияют на жизнь большого числа людей. В статье, опубликованной в журнале Science в конце 1960-х годов, содержалось предупреждение о том, что «в той мере, в какой исследовательское сообщество пренебрегает работой в крупных национальных миссиях или ведет себя эгоистично в работе, ориентированной на миссию, антиинтеллектуализм усилит свое влияние на судьбу американской науки». В последнее время оговорки Конгресса о финансировании политической науки Национальным научным фондом высветили прямые издержки для этой области, поскольку она не в состоянии оправдать себя в плане более широкого воздействия на общество.

И последнее, но не менее важное: мы должны признать этическое обязательство политологии решать проблемы, волнующие остальное общество. Роберт Патнэм из Гарварда красноречиво заявил об этом в своем президентском послании Американской ассоциации политических наук в 2002 году: «Я считаю, что забота о наших согражданах — это не просто факультативное дополнение к профессии политолога, но и такое же фундаментальное обязательство, как наше стремление к научной истине». Прошло время для того, чтобы остальная часть дисциплины следовала его примеру.

Майкл С. Деш — профессор международных отношений в университете Нотр-Дам. Это эссе взято из его новой книги «Культ неактуального: ослабевающее влияние социальных наук на национальную безопасность» (издательство Princeton University Press).

*Beltway — шоссе, которое окружает Вашингтон. «Внутри Кольцевой дороги», используется при обращении к вопросам, касающимся американского правительства и политики.

Источник