К 101-ой годовщине великой красной утопии

Вначале лидеры партии большевиков называли октябрьскую революцию 1917 года просто «переворотом». Об этом пишет Николай Суханов в своих «Записках о революции», признанных историками фундаментальным трудом о русской революции. Потом, вплоть до конца этого великого переворота (в 1991 году), он официально именовался Великой Октябрьской социалистической революцией, первым этапом на пути к коммунистическому обществу, свободному от эксплуатации человека царству свободы, реальному городу Солнца Кампанеллы. И действительно, она воспринималась таковой революцией в обществе.





Учение Карла Маркса о коммунизме и мировом интернационале действительно победило в России, и партия большевиков во главе со своими лидерами добилась больших успехов в преобразовании страны и мира на социалистических принципах. Однако в действительности в Россию пришла утопия, но великая, и мировой замах её красного проекта ослепил целые поколения. Только много позже многие поняли, что знаменитая формула Ленина: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!», неверна.

«Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество». Кто бы спорил о величии этого постулата Ленина, но возможно ли это для смертного человека, и что считать богатствами человечества? Утопия ведь! Но, может быть, Ленин сознательно доводит её здесь до абсурда?

Очень скоро партийная советская номенклатура стала в «царстве свободы» новым господствующим классом, и, по народной мудрости, после периода бури и натиска старых большевиков, выяснилось, что новые баре из бывших холопов оказались хуже старых, и пошли похороны генсеков ЦК КПСС одного за другим. И пришёл генсек Михаил Горбачёв-Термидор, и сдал красный проект за «общечеловеческие ценности» Западу.

Однако красному проекту в России удалось осуществить многое великие дела: от победы в войне с гитлеровским нацизмом до покорения космоса. Ему искренно помогали западные интернационалисты и интеллектуалы и внесли свою лепту в преодоление научно-технического отставания советской России. Вот только капиталисты на Западе не теряли голову от сверхприбылей, как уверял Маркс, а построили массовое общество потребления, ставшее предметом зависти советской номенклатуры. И коммунисты в СССР захотели жить как капиталисты на Западе. Люди оказались всё-таки людьми, а не «суммой потребностей» по Марксу. Капиталисты при всех своих богатствах и коммунисты в СССР отдавали себе отчёт, что все смертны, и в загробный мир все придут в чём мать родила.

Поразительно, но обыкновенные, повседневные вещи, окружавшие рядового строителя коммунизма в быту, даются утопии хуже всего. И «быт заел», можно сказать, великую социальную утопию. Кстати, эта болезнь проявилась уже в Великой Французской революции, прообразе русской. Победа «свободы, равенства, братства» увенчалась во Франции культом разума, якобинцы торжественно сажали по стране «деревья свободы». Но эти деревья не приносили плодов, и пришёл термидорианский переворот. Русские марксисты в начале ХХ века были уверены, что город Солнца Кампанеллы можно построить на научном марксовом фундаменте. Но Маркс ошибался. Не хлебом единым жив человек и не суммой потребностей.

Особняком стоит в красном проекте Сталин: он не был утопистом, он был реалистом и прагматиком, на деле он отринул все марксовы догмы и строил страну как понимал, чтобы «успеть за 10 лет, иначе сомнут». И действительно, за 10 лет Сталин успел создать материальный фундамент для победы в Великой Отечественной войне с Гитлером. Удивительно, но Сталину хватило церковной семинарии за плечами, чтобы разобраться с утопизмом в марксизме, и, славя Маркса и Ленина, он вернул всю царскую историю, в армию — Суворова, Кутузова и офицерские погоны, в культуру — Пушкина. И красная утопия зажила более или менее нормальной жизнью.

Правда, перед этим сам Ленин в 20-х годах нэпом пошатнул её фундаментальные основы. Возможно, Ленин понял тогда ущербность марксовой доктрины, но сказать об этом победившей партии пролетариата было нельзя, да большинство ничего бы и не поняло. Ленин оставил в наследство победившему пролетариату эвфемизм: «Учиться, учиться и ещё раз учиться…» Между прочим, этот ленинский завет, после сталинской реставрации «старой культуры» действительно исполнявшийся по возможности, спас Россию после крушения в 1991 году: бывшим советским руководителям и спецслужбам хватило ума выбраться из катастрофы СССР.

После смерти Сталина советское руководство во главе с Н.С. Хрущёвым вернуло страну к истокам марксизма-ленинизма, то есть к строительству марксовой утопии, причём в мировом масштабе. Вряд ли оно понимало, что делало. Хрущёв обещал показать миру последнего попа и коммунизм к 1980 году; всё произошло с точностью до наоборот. К этой дате стал исчезать коммунизм в головах советских людей, вошло в моду празднование Пасхи. И началась горбачёвская перестройка красного проекта в демократию.

В 30-х годах Сталину удалось репрессиями подавить троцкистскую утопическую «перманентную» составляющую красного проекта. Напомним, уже после высылки Льва Троцкого из Советской России (в 1929 году), в 1934 году Сталин впервые лично вводит в оборот понятие «советский патриотизм» вместо «отечества мировой революции», и в этом же году вводится уголовное наказание за мужеложство, закон против гомосексуалистов. Это были связанные вещи, сейчас это очевидно. С возвращением к основам марксизма-ленинизма, несмотря на поношение Сталина, троцкизм в России не был реабилитирован, к нашему счастью.

Однако троцкизм возродился в Америке в конце ХХ века в виде идеи «мировой демократии», теперь в Америке появляется доктрина «города Солнца» в виде «града, сияющего на холме». Америка как бы подхватила эстафету красной утопии, но стала осуществлять её троцкистский демократический вариант в глобальном масштабе, создав аналог КПСС в виде надпартийной группы «демократов-неоконов», причём с непременной защитой прав сексуальных меньшинств, говоря большевистским языком, с гомосексуальным уклоном. О троцкистских истоках американской глобальной демократии написаны горы трудов, да она и сама не скрывает эти свои истоки. Обама, Байден, Клинтон и Маккейн явно претендуют на роль основоположников американского неотроцкизма.

Но почему глобалистская американская демократия настаивает на своём гомосексуальном уклоне? В общем, её столпы повторяют троцкистские попытки формирования нового «мирового человека» методами психоанализа Фрейда, большим поклонником которого был Троцкий.

Чтобы получить нового глобального человека для «мировой демократии», нужно подавить традиционную культуру, а этого можно достичь путём «сексуального раскрепощения» народа по методикам доктора Фрейда. Традиционная культура регулирует ведь в первую очередь сексуальную жизнь общества. В 20-х годах по советской России прокатилась сексуальная революция, голые комсомольцы с плакатами «Долой стыд!» маршировали даже в провинции, о чём наши историки стыдятся говорить. Их теоретически прикрывал Троцкий методами психоанализа Фрейда, но Сталин положил этому психоанализу решительный конец, объявив уголовно наказуемым мужеложством.

Удивительно, но с демократическим глобалистским вариантом красной утопии борется сегодня в Америке президент Дональд Трамп, претендуя этим на историческую роль американского Сталина. Ведь что говорит Трамп? «Мы отвергаем идеологию глобализма и принимаем идеологию патриотизма». Как Сталин в 1934 году!

Многие эксперты отмечают схожую авантюрную, какую-то площадную риторику и похожие политические акции бандеровской майданной власти и американских демократических её покровителей, спорят, кто у кого заимствует. Это просто идейные родственники: на Украине в 2014 году тоже воцарилась утопия, только националистическая, коричневая, с гитлеровскими утопическими корнями. Поэтому она обречена на одиночество, и поэтому вообще обречена.

Более или менее хорошо у бандеровских нацистов получается только бороться с Россией, но это до времени. А вот наладить простую жизнь страны на утопических принципах национализма не получается, всё тонет в фальшивой пропаганде и ритуальных вышиванках. Бандеровская утопия выживает сегодня как военный плацдарм Запада против России, но её уродливые формы убивают страну, молодёжь бежит по миру в поисках работы и просто нормальной жизни.

Три великие утопии посетили ХХ век: коммунистическая — интернациональная, глобалистская демократическая и националистическая, и переходят в век XXI. Их сила и слабость взаимосвязаны. Сила её первых фанатиков сменяется усталостью и апатией преемников. Утопизм — это очень скучная история, в итоге утопия убивает всё живое вокруг себя. И в конце концов обязательно приходит Термидор…