Модель Эрдогана

telegram
Более 60 000 подписчиков!
Подпишитесь на наш Телеграм
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться
dzen
Более 100 000 подписчиков!
Подпишитесь на Яндекс Дзен
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться

Успех Партии справедливости и развития (ПСР) на прошедших 30 марта муниципальных выборах в Турции опрокинул немало экспертных прогнозов. На пике сотрясающих страну коррупционных скандалов не состоялась отставка Эрдогана, не сбылись и расчеты оппозиции на «турецкую весну». ПСР получила в целом по стране примерно 45% голосов, в то время как их противники из Народно-республиканской партии (НРП) – порядка 28%. 

Конечно, главные политические баталии в Турции еще впереди. В августе состоятся выборы президента, в 2015 году должны пройти парламентские выборы, но уже сейчас видно, что, если оппозиция кардинально не переломит ситуацию, Турецкая Республика станет фактически однопартийным государством, а Эрдоган будет иметь все основания повторить вслед за французским монархом: «Государство – это я»…

Ответ на вопрос, почему же оппозиция, располагавшая крупными козырями, ничего не смогла сделать, позволяет судить не только о причинах «непотопляемости» турецкого лидера, но и о возможностях мобилизации турецкого общества на решение больших внешнеполитических задач.

Если говорить о коррупционном скандале в правительстве, то, не вдаваясь в обстоятельства появления расшифровок телефонных разговоров, следует отметить политически беспроигрышную реакцию Эрдогана. Он обвинил в организации кампании против него не столько своих внутриполитических оппонентов, сколько проживающего в США исламского проповедника Фетхуллу Гюлена, и этим послал турецкому обществу ясный сигнал: турок-эмигрант, действующий из Америки, которая проводит на Ближнем и Среднем Востоке политику, не отвечающую интересам мусульман, доверия вызывать не может. 

Второй фактор, сыгравший на руку Эрдогану, - неуклюжая политика Запада, пытавшегося сохранить Турцию в орбите своего влияния и одновременно реализовать в Анкаре «мягкий» вариант «арабской весны». Ухватившись за ограниченное применение силы против протестующих в Стамбуле летом 2013 года, западные СМИ и правозащитные организации стали яростно нападать на Эрдогана. Журнал The American Interest, развивая положения доклада Freedom House, обвинил, например, турецкого премьера в стремлении «установить режим султаната в стране». Примечательно, что кампания против Эрдогана получила новый импульс после того, как он намекнул на желание повысить статус Турции в Шанхайской организации сотрудничества.

Лобовое давление на Эрдогана дало ему и кругу близких ему людей возможность представить себя борцами с западным гегемонизмом (что, надо сказать, не вполне соответствует действительности). Риторика ПСР стала приобретать соответствующие тона, чему помогла и подтвержденная на саммите ЕС в конце 2013 года приостановка переговоров о вступлении Турции в Евросоюз. В результате Эрдогану и его партии удалось превратить муниципальные выборы чуть ли не в референдум о государственной независимости Турции.

С этого момента результат голосования был предопределен. Турецкая газета Yeni Safak связала этот результат с неустойчивыми геополитическими приоритетами США эпохи «позднего Обамы». Газета процитировала выступление американского президента на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 2013 году, в котором Обама одновременно и признавал, и отрицал борьбу за сферы влияния в ближневосточном регионе: «На Ближнем Востоке, - заявил он, - идет невероятная геополитическая борьба. Однако это не война, где есть победители и проигравшие, так как в регионе нет некоей «большой игры», которую можно было бы выиграть». 

Yeni Safak комментирует: «Сколько бы это ни отрицалось Соединёнными Штатами, сегодня в мире идёт борьба за контроль над энергоресурсами и за гегемонию подобно тому, что происходило в XVIII веке. Более того, эта борьба ведется на тех же площадках, хотя и с участием других игроков. А именно на широчайшей территории, раскинувшейся от Марокко до Индонезии, от Афганистана до Сомали, Кении и Танзании, от побережья Тихого и Индийского океанов до Средней Азии, бассейнов Каспийского моря и Восточного Средиземноморья… Практически всё, что происходит в мире, - от террористических актов на этих территориях до образования региональных союзов, от переворота в Египте до соглашения по химическому оружию в Сирии, от экономических кризисов до народных волнений, которые мы наблюдали на примерах площади Таксим и Бразилии, - очень тесно связано с той самой «большой игрой», наличие которой отрицает Обама… Турция, как и любой другой игрок, не хочет, чтобы её принесли в жертву географическому детерминизму».

А главным фактором длящегося уже второе десятилетие политического долголетия Эрдогана нам видится продвигаемая им концепция неоосманизма, которая позволяет сплотить большинство турецкого общества, мобилизовав в едином надпартийном фронте разнородные силы и настроения. Некоторые эксперты, сравнивая неоосманизм с моделью «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона, дают ему очень высокую оценку и характеризуют как «отдельный, многослойный, жизненно актуальный и в глобальном, и в региональном масштабах, значимый в долгосрочной перспективе идеологический и практически-политический концепт геополитического противостояния».

Так или иначе, неоосманизм позволяет Анкаре гибко сочетать политику покровительства миру ислама и вполне светскую политику экспансии Турции на Балканах, в Причерноморье, на Кавказе, в Средней Азии, на Ближнем и Среднем Востоке. Такой подход требует постоянной корректировки, но, главное, как показали муниципальные выборы в Турции 30 марта, это то, что потенциал «модели Эрдогана» значителен и ещё далеко не исчерпан.