Вашингтон, по большей части безуспешно, стремится «сдержать» Пекин везде, где это только возможно
22 марта президент США Дональд Трамп подписал меморандум, в котором поручил правительству принять торговые меры в отношении Китая. Среди них – введение импортных пошлин на поставки из Китая товаров стоимостью 60 млрд долл., ограничения на приобретение американских компаний и передачу Китаю технологий и др. Стороны пытаются договориться, однако представляется, что полноценная торговая война против Китайской Народной Республики – лишь часть более широкой стратегии Вашингтона, направленной на «сдерживание» Пекина. В этом же ряду следует рассматривать наметившийся де-факто отказ от политики «одного Китая», что выразилось, в частности, в активизации контактов с «китайской республикой» на Тайване, под которые подводится соответствующая правовая база.
Вовлечение Вашингтоном Китая в систему международных торгово-экономических отношений содействовало экономическому подъёму КНР, но не привело, как ожидалось, к либерализации Китая и к внедрению там западных политических институтов, полагают американские эксперты. Вовлечение Пекина в региональные структуры международной безопасности под контролем США не привело к его согласию на преобладающую роль США в Юго-Восточной Азии. Почти полвека спустя после начала американцами политики «вовлечения» становится очевидным, что Вашингтон явно переоценил свою способность сформировать новую траекторию развития крупнейшей во численности населения страны мира.
Недавнее азиатское турне Дональда Трампа свидетельствует: бесспорным лидером в Азии становится именно Китай, в то время как США утрачивают рычаги для утверждения своего господства в регионе. Даже былые союзники уже не столь заинтересованы в американском покровительстве и арбитраже в решении территориальных споров, ибо проблем от этого гораздо больше, нежели пользы. В известной мере, то же самое можно сказать об Африканском континенте, который всё чаще рассматривается как ключевая арена противостояния американского «орла» и китайского «дракона». Пекин реализует крупные промышленные и инфраструктурные проекты, включая разведку и разработку новых месторождений руд, цветных и редкоземельных металлов. Львиную долю китайского импорта из Африки составляет сырье: нефть (более 60%) из Анголы, Судана, Алжира, Чада, Республики Конго, Экваториальной Гвинеи; уголь из ЮАР; руды различных металлов. В 2013 г. объем торговли достиг 200 млрд. долл., причем для целого ряда африканских стран, таких, как ЮАР, Ангола, Судан, Нигерия и Египет, Китай стал главным торговым партнером. В настоящее время Африка обеспечивает 1/3 китайского импорта углеводородов. Ожидается, что к 2020 г. Китай будет импортировать ежедневно 10-15 миллионов баррелей нефти – это столько, сколько добывает сейчас Саудовская Аравия или все африканские страны вместе взятые. Для обеспечения продовольственной безопасности Китай создает на континенте сельхозпредприятия на арендованных или купленных землях. Африка становится важным рынком экспортируемых из Китая товаров. На средства китайского Эксимбанка отстроены железнодорожные системы Эфиопии, Джибути и Анголы, ведётся крупное железнодорожное и шоссейное строительство в Кении, Нигерии, Замбии, Гане, Мали и Сенегале. Введены новые электроэнергетические мощности в Гане, Замбии, Анголе, Ботсване, Кот-д`Ивуаре, Демократической Республике Конго. Реализацией проектов занимаются профильные китайские компании с серьёзным опытом работы как внутри страны, так и за рубежом. Зачастую предусмотрено, что на определённый срок управление новыми инфраструктурными объектами также передаётся в руки китайцев. Реализуя в Африке перечисленные и многие другие проекты, Китай застолбил за собой рынок сбыта товаров, связанных с функционированием возводимой им инфраструктуры, обеспечивая загруженность соответствующих китайских предприятий. Например, весь парк вагонов и локомотивов, используемых в Эфиопии и Анголе, а также поставляемых для строящейся железной дороги в Кении, производится компанией China Railway Rolling Stock Corporation. Одновременно решается вопрос о расширении ассортимента китайских товаров на африканских рынках. За госкорпорациями в Африку потянулся китайский малый и средний бизнес, который также активно вовлекается в локальные проекты по гражданскому строительству (дороги, здания и т.д.). С 1995 по 2013 гг. доля китайских фирм, выполняющих соответствующие заказы, возросла с 10 до 30 % от всего рынка.[1] Китай присутствует и политически, и экономически во всех 54 странах континента и, что немаловажно, когда нынешние китайские лидеры говорят о своих отношениях с Африкой, они всегда ссылаются на исторический контекст. Пекин делает упор на общем прошлом, в котором Китай и африканские страны были жертвами западного империализма. Этот исторический дискурс должен убедить африканских лидеров в том, что Китай, став великой державой, сохраняет приверженность интересам развивающихся стран[2]. Пекин настаивает на уважении независимого выбора Африкой собственного пути развития, не критикует политические режимы, не поднимает вопроса о легитимности действующей власти, что позволяет Китаю заручиться поддержкой африканских стран[3].
Не будет преувеличением утверждение одного из африканских дипломатов о том, что в его стране «когда местное руководство обещает построить дорогу – они никогда не появится, когда обещает Всемирный банк – то через пять лет будет сделана замечательная дорога, когда же обещает Китай – то через год будет построена просто дорога»[4]. В последние годы в соперничестве за влияние на африканские страны Китай обогнал Францию и догоняет США, что провоцирует конфликт интересов, способный повлиять на будущее континента самым радикальным образом.
Вот уже много десятилетий США получают из Африки такое важное стратегическое сырьё, как марганец (Габон, Марокко, Гана, ДРК, ЮАР), хром (ЮАР, Зимбабве), медь (Замбия, Мозамбик, Габон, ДРК), цинк и свинец (ЮАР, Марокко), бокситы (Гвинея), титан и цирконий (Сьерра-Леоне), уран (ЮАР, Намибия, ДРК). По отдельным категориям (кобальт, марганец, хром) заокеанская сверхдержава жизненно зависит от африканского экспорта[5]. В то же время, китайские компании всё более активно действуют на рынках минерального сырья африканских стран (Замбия, Либерия, Нигер, ЮАР, Намибия, Зимбабве и др.), и вовсе не случайно, что в 2007 году США создали военное командование AFRICOM. Располагая контингентом морской пехоты, оно способно решать любые задачи в любой африканской стране. Важной задачей AFRICOM стала подготовка союзных США армий в Эфиопии, Судане (Дарфуре), Уганде, Руанде, Конго, Сейшелах, Мали, Нигере, Сенегале, Нигерии, Либерии, Камеруне, Габоне, Кении, ЮАР, Танзании. Под предлогом «операций по обеспечению стабильности» AFRICOM разжигает военные конфликты и является реальной движущей силой военных переворотов в ряде африканских стран, как, например, в 2009 году в Гвинее. Америка и Франция воспрепятствовали попытке Китая построить в стране завод по переработке (экспортируемых на Запад) сырых бокситов в алюминий, что способствовало бы улучшению экономической ситуации в стране и созданию новых рабочих мест. В феврале 2016 года боевики спецназа AFRICOM странным образом оказались на месте террористического нападения исламистов на отель Radisson Blu в столице Мали Бамако. Месяцем ранее в Уагадугу (Буркина-Фасо) отель Splendid и кафе Cappuccino атаковали некие «боевики Аль-Каиды». Нападения в Бамако и Уагадугу были похожи на дестабилизирующие нападения, совершавшиеся правыми экстремистами в Западной Европе в период «холодной войны». Атаки под «ложным флагом» сваливались на сторонников левых группировок, однако в реальности они были проведены ЦРУ и НАТО в рамках операции «Гладио» и сопутствующих программ. Не следует забывать в этой связи о деятельности частных военных компаний, таких, как Protection Strategies Inc, DynCorp International, AECOM, Pacific Architects and Engineers, получающих полную поддержку Пентагона и политико-дипломатических кругов. События «арабской весны» в ряде стран Северной Африке не без основания увязываются некоторыми экспертами со стремлением «коллективного Запада» приостановить укрепления позиций китайских компания в Ливии и в других странах. Согласно статистике Министерства коммерции КНР, в Джамахирию при М. Каддафи инвестировали 75 китайских компаний (в том числе 13 государственных); реализовывались 50 крупномасштабных проектов в сферах добычи нефти, железнодорожного и гражданского строительства, телекоммуникаций; были заняты почти 36 тыс. китайских рабочих. С началом вооруженных столкновений многие проекты были приостановлены. Государственная инженерно-строительная корпорация Китая заявила об угрозе срыва 20 строительных проектов, стоимостью 2,68 млрд долл. (лишь половина проектов закончена), Корпорация железнодорожного строительства оставила незавершенными проекты стоимостью 4,24 млрд долл., Государственная металлургическая компания также была вынуждена оставить незавершенными 2 проекта[6]. Уже в первую неделю с начала вооруженных столкновений 27 китайских служебных и жилых зданий подверглись нападениям мятежников и были разграблены, у работников отбирали строительную технику и офисное оборудование, деньги. 15 китайских рабочих были серьезно ранены, что вынудило Пекин принять срочные меры по эвакуации своих граждан. В ходе этой самой крупной и сложной операции с момента создания КНР в 1949 г. из Ливии были вывезены 35860 человек[7]. Вместе с тем, сдержанная позиция, занятая Китаем при обсуждении печально известной резолюции СБ ООН № 1973 (вместе с Россией и Германией он воздержался при голосовании), открывшей дорогу к эскалации насилия и неприкрытому вооружённому разбою, подверглась критике. Благодаря Китай за неодобрение резолюции, сторонники свергнутого и убитого впоследствии ливийского лидера выражали сожаление по поводу того, что Пекин не рискнул наложить на неё вето, что, по их мнению, помешало бы бомбардировкам Триполи силами НАТО[8].
Бывший функционер американского Минфина Пол Крейг Робертс связывает свержение М. Каддафи в Ливии и, похоже, провалившуюся попытку убрать Б. Асада в Сирии с желанием США вытеснить Россию и Китай из Средиземноморья. Ссылаясь на прогноз МВФ, согласно которому в ближайшие 5 лет китайская экономика обгонит американскую, поскольку ВВП Китая составит к тому времени 19 трлн долл, а ВВП США 18,8 трлн, он полагает, что Вашингтон использует свои военно-стратегические возможности для того, чтобы затормозить развитие китайской экономики: «Это основная причина активности ЦРУ на востоке Ливии… Дипломатическая изоляция Ливии не была единственной причиной военной интервенции. Основная причина выгнать из Ливии Китай, что и происходит. Кроме того, это расплата Каддафи за его отказ присоединиться к AFRICOM, который явился американским ответом на экспансию Китая в Африку»[9].
За несколько дней до инаугурации президента Трампа в СМИ появились утечки о том, что его «переходный штаб» направил в Госдеп и Пентагон запрос о том, как Вашингтон отстаивает свои интересы в Африке и не проигрывает ли он там Пекину. В конце марта на тему «китайской экспансии в Африку» возбудился Комитет по разведки палаты представителей Конгресса США, вознамерившийся провести по этому поводу очередной расследование. «Нас, прежде всего, интересует военное присутствие и потенциальное военное присутствие, которое Китай пытается установить в разных частях мира», – сказал в эфире канала Fox News конгрессмен Девин Нуньес. Подтекст очевиден – наращивать военное присутствие по всему миру позволено только одной-единственной сверхдержаве, около 800 военных объектов которой раскиданы практически по всему миру. И далее: «Мы полагаем, что они (китайцы) ищут возможности для инвестирования в порты и инфраструктуру по всему миру, не только с целью расширения военного присутствия, но и для получения контроля над властями других стран, чтобы получить возможность лоббировать и манипулировать правительствами путем вложения средств в финансовый или энергетический сектора». Также Китай заподозрили в том, что он «увеличивает число подводных лодок и пытается получить доступ к американским технологиям, в том числе в оборонной сфере». По мнению Д. Нуньеса, Пекин представляет для США «растущую угрозу в сфере национальной безопасности», что связано и с открытием военной базы в Джибути – небольшом африканском государстве, стратегически выгодно расположенном у ворот Баб-эль-Мандебского пролива, Красного моря и Суэцкого канала.
В ответ на это пресс-секретарь Министерства иностранных дел Китая Хуа Чунинг напомнила о китайских поговорках «Менталитет человека будет определять то, как он воспринимает мир» и «Если кто-то подозревает своего соседа в краже своего топора, поведение невиновного соседа кажется ему подозрительным»: «Это относится к тому, кто сеет необоснованные подозрения, пренебрегая фактами. Мы надеемся, что соответствующие люди в США смогут быть более открытыми и не интерпретировать нормальное сотрудничество или добрую волю других стран, направленную на то, чтобы добиться беспроигрышных результатов, применяя гегемонистское мышление».
Несмотря на ожесточённое противодействие США, не обошедших Джибути своим военным присутствием, между этой африканской страной и Пекином налажен добрососедский диалог «в общих интересах народов обеих сторон», в рамках которого Поднебесная согласовала строительство военно-морской базы для обслуживания кораблей военно-морского флота.
[caption id="" align="aligncenter" width="972"]
Китайские военные объекты в акватории Индийского океана[/caption]
[caption id="" align="aligncenter" width="1200"]
Планы китайской военной базы в Джибути[/caption]
[caption id="" align="aligncenter" width="1024"]
Военные базы иностранных государств в Джибути[/caption]
Пункт материально-технического обеспечения китайского флота в Джибути предназначен для временного базирования подразделений морской пехоты, надводных кораблей и подводных лодок, выполняющих учебно-боевые и боевые задачи в акватории Индийского океана. Кроме того, база будет обеспечивать задачу сопровождения, поддержания мира и оказания гуманитарной помощи в Африке и Западной Азии. В непосредственной близости расположен многофункциональный грузовой терминал Doraleh, в строительстве которого участвовала китайская компания China Merchants Holdings. На территории нового терминала строится станция опреснения воды для обслуживания судов, а китайские специалисты свяжут Doraleh с системой автомобильных дорог восточноафриканских государств.
Основная задача китайских военных объектов в Джибути – обеспечение безопасности китайского бизнеса в Южном Судане (объем инвестиций 2,6 млрд долл. США), в Саудовской Аравии (26 млрд долл. США) и Ирака (16 млрд долл. США). Китайские источники отмечают возросшую способность Поднебесной «обеспечивать глобальный мир, особенно в Африке, где так много миротворцев ООН и антипиратских патрулей». В ходе Йоханнесбургского саммита (декабрь 2015 г.) было заявлено о предоставлении Китаем в 2016-2018 гг. 60 млн долл. безвозмездной помощи на кризисное реагирование и совершенствование африканских сил постоянной готовности. Пекин стал активнее вовлекаться в обсуждение положения в некоторых странах Африки на площадке Совета Безопасности ООН, выступая против внешнего вмешательства и применения к ним избыточных санкционных мер[10].
* * *
К настоящему времени КНР создала мощный, разветвленный и действенный механизм политического и экономического взаимодействия со странами Африки. Знаменательное само по себе, развитие отношений Китая со странами «Чёрного континента» представляет особый интерес и для России, частично восстанавливающей утраченные в 1990-е годы позиции. В частности, Москва в меру сил и возможностей способствует стабилизации ситуации в Ливии, что в полной мере отвечает интересам Пекина. В ходе рабочей поездки в Москву (где он принял участие в работе VII конференции по международной безопасности) министр обороны КНР Вэй Фэнхэ подчеркнул тесные связи двух стран и выразил единую с Россией позицию по международным проблемам: «…мы приехали, чтобы американцам дать знать о тесных связях вооруженных сил Китая и России. На международных площадках китайская сторона готова с российской стороной выразить нашу общую озабоченность и единую позицию по острым вопросам»[11]. Наращивая военную мощь и будучи вовлечённым в совместные с Россией форматы безопасности, Китай, продолжит активно распространять своё влияние в Азии, в Африке и в Южной Америке.
Андрей Арешев, для "Военно-политической аналитики"
Заглавное фото: Financial Times
Примечания
[1] Богуславский А. Китай – Африка: оценивая перспективы сотрудничества // Азия и Африка сегодня. 2017. № 8. С. 9-14.
[2] Смертин Ю. Китай и Африка: взаимный интерес // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 5-2 (55).
[3] Ломова А. Перспективы развития китайско-африканских отношений (по материалам шестого форума сотрудничества "Китай-Африка") // Власть. 2017. Т. 25. № 1. С. 130-135.
[4] Цит. по: Богуславский А. Указ. работа.
[5] Вишневский М., Дейч Т. Американо-китайская конкуренция на африканских рынках // США и Канада: экономика, политика, культура. 2010. № 11. С. 54-68.
[6] China counting financial losses in Libya // Global Times, March 4, 2011.
[7] Ding Ying. Out of Libya // Beijing Review. March 10, 2011 // http://china-wire.org/r.p=10523
[8] Дейч Т. Ливийский кризис в свете интересов России, Китая и Африки // Азия и Африка сегодня. 2011. № 9. С. 20-24.
[9] См. там же.
[10] Богуславский А. Указ. работа.
[11] Министр обороны Китая: Я в России, чтобы в США знали о наших тесных связях // https://eadaily.com/ru/news/2018/04/03/ministr-oborony-kitaya-ya-v-rossii-chtoby-v-ssha-znali-o-nashih-tesnyh-svyazyah