Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024

Мятеж романтиков

Декабристы были первой политической оппозицией в истории России
Карп Рындин
10.09.2017
Мятеж романтиков

Ровно двести лет назад декабристское общество «Союз спасения» было переименовано в «Общество истинных и верных сынов отечества». Устав общества провозгласил главной его целью содействие правительству в проведении реформ и искоренение социальных пороков. Тайной же целью являлось введение в России представительного правления…

Конечно, восстание декабристов не единственное столкновение аристократической элиты и монархического миропорядка, но уникальность декабристского движения складывается из уникальности русского исторического опыта в целом. За девять лет (с 1816 по 1825 год) через тайные общества прошли тысячи людей, многие из них впоследствии полностью потеряли к ним интерес и стали ревностными чиновниками-охранителями, некоторые, участвовавшие в мятеже были приняты в общество за пару дней до него. Тут стоит понимать, что никакого отсева на предварительном этапе, никакого психологического просеивания, тестов и проверок тогда не было. Достаточно было принадлежать к кругу дворянства и ответить согласием на вопрос: «Есть общество людей, которые желают блага для России и всячески споспешествующие её процветанию и освобождению. Ты с нами?»

Костяк составляли дворяне-офицеры – так называемые сливки общества. Что это были за люди?

Большая часть лидеров Северного и Южного обществ были выходцами из привилегированных аристократических семей и получили замечательное образование с западным уклоном, одновременно являясь истинными патриотами России.

Библиотека Павла Пестеля, лидера Южного общества, содержала книги Руссо, Гельвеция, Гольбаха, Дидро, Вольтера... Многие его соратники были в восторге от завоеваний Французской революции. Многие из них участвовали в кампаниях против Наполеона и «брали Париж» в 1814-м. Во Франции четыре года после войны находилось 30 000 русских солдат и офицеров. Они интересовались конституционными установлениями, исповедовали гуманистические взгляды и всё более проникались отвращением к крепостничеству. Из Франции светила идея революции – как быстрого способа освобождения «малых мира сего» путём низложения сильных.

Михаил Александрович Бестужев (после восстания он был приговорён к вечной каторге, будучи в заключении в Петропавловской крепости изобрёл тюремную «азбуку» для сообщений между арестантами, которой потом пользовалось не одно поколение «борцов с режимом») писал: «Наш флот, находящийся в Англии в 1812 году, и наши морские офицеры, ежегодно посещающие военные корабли Англии, Франции и других иностранных государств, поняли форму управления в этих местах». Николай Бестужев, его брат, провел 5 месяцев в Голландии, что позволило ему «впервые понять пользу законности и гражданских прав».

В то же время в обществе наблюдался некий спад галломании (влияния великого и галантного века Франции), которая охватила «русский свет» в конце XVIII, начале XIX веков, но всё же стремление к роскоши заставляло основные массы дворян-помещиков всё туже затягивать узел на шее своих крепостных. Помещики всё активнее и изобретательнее эксплуатировали крестьян в надежде на новые доходы, которые позволят приобрести для любимой новую шляпку «прямо из Парижа». Право первой ночи, гаремы, порка на конюшне и прочие преступления против личности подневольных землепашцев или домашних слуг оставались практически безнаказанными. Последствия екатерининского правления давали неограниченную власть помещику, и неизбежные перегибы крепостничества горячо осуждались молодыми умами Отечества.

В уставах «Союза спасения», «Союза благоденствия», Южном и Северном обществ и даже «О́рдена Русских Рыцарей» высказывались, казалось бы, благие цели.

Они обязались пресекать лихоимство и казнокрадство, жестокое обращение с солдатами, неуважение к человеческому достоинству и несоблюдению прав личности и даже - засилью иностранцев. Словом, всё, что мешает жить доброму христианину и человеку (политически это связывалось с отменой крепостничества). Да и сами члены общества обязывались поступать во всех отношениях так, чтобы не заслужить ни малейшей укоризны. Однако чем дольше офицеры спорили о методах достижения цели, о будущем устройстве России, тем более расходились во мнениях и эволюционировали в сторону радикализации.

Пестель исходил из того, что правителя невозможно уговорить ограничить свою власть. В его конституции утверждалось, что Россия станет республикой. Другие горячо поддерживали национальную федерацию, что приветствовалось Муравьевым, восхищавшимся конституцией Соединенных Штатов, и полностью отрицалось Пестелем. «Союз благоденствия» стремился к широкому распространению либеральных и гуманистических идей. Были и течения, что приветствовали демократическую федерацию всех славянских народов. Понимая всю опасность «колыхания массы» всю нелепость попыток её немедленной трансформации, иные из мятежников склонялись к диктатуре, по крайней мере, на первых порах; карательные органы, создание которых предусматривал Пестель, должны были насчитывать 50 тысяч человек. 

Из высказываний «единомышленников»: «…целью нашего заговора было изменение правительства, одни желали республику по образу США; другие конституционного царя, как в Англии; третьи желали, сами не зная чего, но пропагандировали чужие мысли. Этих людей мы называли руками, солдатами и принимали их в общество только для числа».

В общем, если говорить современным языком, в политическом истеблишменте наблюдались полный идеологический компот, хаос и анархия.

Нельзя не упомянуть и моральной дилеммы – понятие «дворянина» противоречило понятию «заговорщика» и примирить эти два понятия у многих так и не получилось.

Заговорщики решили воспользоваться сложной юридической ситуацией, сложившейся вокруг прав на престол после смерти Александра I. Нельзя сказать, что покойный Александр не знал и не предчувствовал будущих событий. Сведения о тайных обществах доходили до него не только через верных унтер-офицеров. Но вряд ли он понимал до конца, что события 1825-го подготовлены и его колебаниями, его уклонистским курсом. Он дал конституцию Царству Польскому, торжественно объявив о своем намерении наделить ею и все подвластные России народы. Он высказывался против неограниченной монархии, приводя в недоумение даже министра иностранных дел Чарторыйского; он поручал чиновникам Сперанскому и Новосильцеву составление конституционных законопроектов для Империи и всем этим как бы легитимизовал чаяния некоторой части социальных прогрессистов. Но позже все эти устремления растворились в текучке дел.

Глубокое возмущение Александром, который обещал так много, а сделал так мало, уже тлело. Каховский писал о царе: «Он зажег искру свободы в наших сердцах, и не он ли в итоге так грубо потушил ее?»

В то же время элита русского дворянства, которая видела войну, физически не могла мирно наслаждаться своим уже далеко не «героическим» уделом.

Возможно, именно триумф в наполеоновских войнах поспособствовал радикальному умонастроению «среднестатистического дворянина».

Если принять во внимание само устройство управления в тогдашней царской России, принять во внимание то особенное отношение к «идеальному», к прекрасному, весь аристократический бекграунд, то можно видеть, что на горизонте государственного управления забрезжил призрак меритократии - принципа, согласно которому руководящие посты должны занимать наиболее способные и честные люди. Однако вместо этой «новой прекрасной эпохи» после восстания (и, конечно, вследствие него) наступила так называемая «реакция», или попросту закручивание гаек.

Теперь, глядя с высоты исторического опыта на декабристов, мы видим всю непродуманность и поспешность их выступления, обусловленного отсутствием революционного опыта, интеллигентской щепетильностью, что мешало решительности. А «методологические корневые ошибки», по известному выражению Талейрана, хуже преступления.

У них не было единства мнений по поводу целей, но по поводу средств они всё же были едины: своего они хотели добиться путем военного переворота. Однако, для достижения успеха, восставшие обязаны действовать слаженно, как единый организм. Тут же уникальность каждого мешала. Образованность и величие отдельных руководителей не могли не сыграть отрицательной роли – слишком разобщены были вожди и исполнители, не продумана схема устроения будущего, много тумана в политических представлениях и разрывов в реальности методов. Возникает впечатление, что все делалось на авось, что со стороны смотрится несколько странно для тайного общества, (связь с масонством, как считают историки, тоже несомненна) действующего несколько лет, охватившего значительную часть военной элиты, и имеющего разветвленную сеть по всей стране.

Это было восстание благородных и обречённых. Больше трёх тысяч солдат-гвардейцев под командованием офицеров-дворян вышли на Сенатскую площадь, вдохновлённые горячими речами своих предводителей.

Бестужев, придя в казармы, уже готовых к присяге солдат начал уверять, что их обманывают, что цесаревич Константин, который не отрекался от престола, скоро будет в Петербурге, что он его адъютант и, якобы, отправлен им нарочно вперед... Увлекши солдат, он вывел их на площадь. Туда были выведены и другие полки. Полковой командир барон Фредерике хотел было помешать выходу восставших, но упал с разрубленной головой под ударом сабли офицера.

Отсутствие чёткого плана и единства на этапах подготовки к восстанию подвело бунтовщиков. Планировалось, что на Сенатскую они придут к заседанию Государственного совета и Сената, которые должны были присягать новому государю, и потребуют введения конституции. Но когда декабристы пришли на площадь, выяснилось, что заседание закончилось, сановники разош­лись, а все решения приняты. Требования предъявлять было попросту некому.

Полк построился в боевое каре около памятника Петру I. К восставшим подскакал петербургский генерал-губернатор Милорадович и стал уговаривать солдат разойтись и принести присягу. Начальник штаба восстания офицер Евгений Оболенский штыком повернул лошадь Милорадовича, ранив при этом генерала в бедро, а пуля другого члена тайного общества, Петра Каховского, смертельно ранила посланника.

Несколько раз конная гвардия ходила в атаку на восставшие войска, но все атаки были отбиты ружейным огнем. Заградительная цепь, вышедшая из каре восставших, разоружила царских полицейских. С поднятыми крестами, в торжественном облачении вышли «увещевать» войска митрополиты Серафим и Евгений, но тщетно: «солдаты не пошатнулись перед митрополитом», как позже свидетельствовал один из участников восстания.

«Надо было решиться положить сему скорый конец, иначе бунт мог сообщиться черни, и тогда окруженные ею войска были бы в самом трудном положении», — писал Николай в своих «Записках».

Когда стало смеркаться, царь приказал выкатить пушки.

Первый залп дали выше солдатских рядов, по «черни», которая усеяла крыши Сената и соседних домов. На этот залп восставшие ответили ружейным огнем. Но потом под градом картечи ряды дрогнули, заколебались, падали раненые, убитые. Часть восставших отступила на невский лед, картечь осыпала ряды, пушечные ядра ломали лед, солдаты тонули в ледяной воде...

Народ и солдаты бросились врассыпную, многие провалились под лед и утонули, пытаясь переправиться через Неву. Итог: среди простого люда — 903 убитых, малолетних – 150, женщин – 79, нижних солдатских чинов – 282.

К ночи с восстанием в столице было покончено.

Было арестовано более 300 человек, из них осуждено 125, остальных оправдали. Суд над декабристами проходил без адвокатов, мало того, пришлось разработать целую систему обвинений, поскольку юридического аппарата для подобного рода мятежей не было - не пользоваться же судебником времён Ивана Грозного. Михаил Сперанский по поручению Николая разбил обвинение на 11 разрядов по степени вины, про каждый разряд прописал, какой состав преступления ему вменяется.

Наиболее видные организаторы и идеологи движения — Пестель, Рылеев, Муравьёв-Апостол, Каховский и Бестужев-Рюмин — были казнены. (Это была первая государственная казнь со времён Крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачёва). Более ста участников движения было приговорено к каторге и ссылке.

В Сибири местное начальство относилось к каторжанам с пониманием, и, хотя многим декабристам пришлось отведать каторжанской доли, послабления всё же были. Конечно, вряд ли они могли быть связаны с пониманием мотивации восставших, скорее, их жалели как «белую кость», которая попала в «чёрное тело», однако факт остаётся фактом. И высший свет сочувствовал им, и простой народ, с опаской относясь к преждевременному бунту, но не избалованный общением с такими высокими титулами, называл их в местах ссылки «наши князья».

Им пришлось хлебнуть лиха, однако контакта с уголовным каторжным миром, который случался у ссыльных интеллигентов позднее, в случае декабристов не произошло. «Каторжане» работали понемногу - на дороге и на огородах. Случалось, что дежурный офицер упрашивал выйти на работу, когда в группе было слишком мало людей: «возвращаясь, несли книги, цветы, ноты, лакомства от дам, а сзади казенные рабочие тащили кирки, носилки, лопаты… пели революционные песни», - вспоминали очевидцы...

Декабристам в Сибири действительно жилось сносно, особенно когда к ним приехали их жёны. «Декабристы фактически не несли каторжного труда, за исключением нескольких человек, короткое время работавших в руднике», – пишет автор исследования профессор Гернет.

Николай же вынужден был делать «хорошую мину при плохой игре». Непростое решение о казни его заставляли принять «интересы будущего страны», как он их понимал, и явление примера для нынешних и будущих непокорных.

По сути, перераспределение власти в ту пору было исключительно прерогативой элиты, и немного побурлив на самом верху, политические бури успокоились бы в «аристократическом стакане». Неподготовленность восстания, отсутствие связи с широкими народными массами – лишь внешняя оболочка неудачи. Общество должно быть внутренне готово к преобразованиям, причём, чем большее количество народа к ним готово, тем меньше сопротивления. Это положение дел было далеко от реалий декабря 1825-го. Но именно оно заставило Ленина, потомка людей, не уважавших традиций, сделать далеко идущие выводы и это, в конечном итоге, привело его к успеху.

Различие было лишь в том, что Ленин и большевики использовали чаяния народа о справедливости, декабристы же жили в этой системе ценностей.


Специально для «Столетия»


Статья опубликована в рамках социально значимого проекта «Россия и Революция. 1917 – 2017» с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.12.2016 № 96/68-3 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».



Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..