О концепции «российская нация»

Началось обсуждение нового проекта концепции закона о государственной национальной политике. В прошлый раз проект был разгромлен экспертами и снят с рассмотрения. В результате идеологи «российской нации» поменяли наименование проекта, убрав словосочетание «российская нация» из текста. На Русской народной линии также неоднократно публикуются статьи о проблемах национальной политики. Одна из последних - критический отзыв на тезисы журналиста Максима Шевченко.

На самом деле очень удивляет, что у нас кому-то сейчас нужна нация. Значит еще остались в политическом пространстве России консерваторы (в современном смысле этого политологического термина), т.е. классические либералы, хотящие консервации Модерна, его сохранения. Во всем западном мире на уровне истеблишмента давно отказались от нации и модернизма. Сегодня мир делится на три части.

Первая группа - это Запад, постмодернистский, космополитический и отрицающий общности типа нации. В модерне признается суверенитет нации. Сегодня уже никакого суверенитета нет, этот признак государства объявляется мракобесием. Религия прав человека признает только один суверенитет ‑ суверенитет личности. Нарушение этого «суверенитета» оправдывает интервенцию «международного сообщества» в дела национального государства.

Вторая группа - это страны, которые сегодня при помощи Запада разрушают у себя то, что не так давно этим же Западом насаждалось в этих странах - модернизация и вестернизация. Такие страны как Египет, Ливия, Сирия, Ирак и т.п. Это страны, где нация и национальное государство стремительно распадается. Этот распад также, как и на Западе, осуществляется под воздействием постмодерна. Чем боевики, отрицающие Мекку и Каабу, не постмодернисты? Однако здесь постмодернистский распад в отличие от Запада осуществляется не в сторону глобализации и космополитизации, а в строну изоляции, этнократии и (или) фундаментализма. Несмотря на то, что там говорится о возвращению к некой «традиции» и т.д. это именно постмодерн, потому что подлинный исторический традиционализм никогда не говорит о возвращении. То, что кровно-родственный (этнический) или узкорелигиозный критерий почти никогда не подходит для строительства современного государства здесь напротив является положительным критерием. Потому что задача постмодерна ‑ демонтаж института государства. Будет ли оно демонтировано западным инструментарием (права человека, глобализация) или восточным (этно-религиозным) ‑ не важно.

Третья группа - страны, сохраняющие Модерн и нацию (Китай, Вьетнам, Латинская Америка и т.д.). Когда нам предлагают сформировать «российскую нацию», то толкают нас именно в эту третью группу. Вот и хочется понять, что это такое, куда нас настойчиво вводят.

Нация - это субъект и одновременно объект модернизации. В древности, в Средневековье наций не существовало. Вне Модерна нет нации. Нация - это локальная глобализация и космополитизация. Локальная ‑ потому что осуществляется не в рамках планеты, а в рамках одного отдельно взятого государства. Об этом блестяще написал известный русский философ К.Н.Леонтьев в ряде своих статей, прежде всего в статьях «Национальная политика как орудие всемирной революции» и «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения».

Способы нациестроительства обычно схожи везде. Нация - это некое усреднение, общий знаменатель. Для того, чтобы объединить народности, конфессии, атеистов, жителей разных историко-географических областей нужно «сгладить углы». Нация ‑ это «сглаживание углов». Но не все можно сгладить. То, что сглаживанию не поддается, либо беспощадно ассимилируется (например, Китай) ‑ это возможно при существенной доминанте (численной и пр.) ассимилирующей силы и незначительности ассимилируемой общности, либо исключается из национального государства. Поэтому все национальные государства Европы создавались с небольшой территорией.

Поскольку любая нация полиэтнична и поликонфессиональна, в качестве скреп нации остается очень немногое. Обычно это язык, культура, право, гражданство.

Переходя непосредственно к России и идеи создания нации в Россле, необходимо сказать следующее.

Несмотря на то, что нация это конструкт, совершенно искусственный, все-таки по одному мановению (путем принятия закона) она не появляется. В России нет предпосылок для нации. Не только и не столько потому, что нация ‑ это всегда Ж.Ж. Руссо с его концепцией народного суверенитета и принципами французской революции Libertе, Еgalitе, Fraternitе, а у нас нет сильных демократических традиций и не в том, что в России, включая советский период, классического Модерна никогда не строили.

Дело в другом. Нация в России вредна и опасна. То, что в Европе в ее условиях было спасительным инструментом от войн и распада, в России будет инструментом для наступления территориального распада и войны. Те скрепы, которые являются «цементом» для нации, в России таким «цементом» вряд ли являются. Право в России не укоренено в сознании людей и ассоциируется с полицейщиной, «ювенальной юстицией» и т.п., пытающейся все зарегламентировать. Гражданство также не есть скрепа для нации в России, поскольку Русский мир сегодня разделен на множество государств, где в каждом свое гражданство.

Что касается языка как признака единой нации. Язык русский есть, но не как национальный язык, а как язык международного общения - общения между народами Российской Федерации и постсоветского пространства. При этом у огромного числа русских народов (народов бывшей Российской империи и СССР) есть свои родные языки, кроме того в каждом государстве Русского мира есть свои государственные языки, как впрочем и внутри Российской Федерации в национальных республиках.

Говоря о культуре как скрепе, следует отметить, что само понятие культуры неопределенное. В литературе существует множество определений. Если даже понимать под культурой нашу классику в литературе, в музыке, в живописи и т.д. то возникают сомнения в том, что это может быть основой нациестроительства в России. Русский мир - поликультурная цивилизация. Когда деятели Французской революции конструировали французскую нацию все-таки объединяли в одну общность католиков, протестантов, атеистов не настолько разношерстных ‑ все они жили веками рядом «бок о бок» на небольшой территории. Хотя даже там были волнения в Вандее и т.д. Но все-таки бургундец, провансалец, гасконец, эльзасец, это не то, что эстонец, крымский грек, тунгус, туркмен и «друг степей калмык». Скорее это коррелирует с понятиями «галичанин», «новгородец» и т.п. Тот же Пушкин А.С. конечно «наше все», но степень его восприятия будет разнится в зависимости от того, в какой части Русского мира мы находимся. Так же как и такие шедевры архитектуры и иконописи как храм Покрова на Нерли и Троица Андрея Рублева в разных частях нашей цивилизации будут занимать разное место в культуре. У нас есть и Кенигсберг со своими древними традициями, есть и русский ислам и русский буддизм и русское язычество (в смысле язычество коренных малочисленных народов Севера и Сибири). Русский мир ‑ это не только Рязань, это и Ашхабад и Рига и Баку. Свести Россию к славянам или то, что называется «великороссам», - это значит встать на путь превращения России в русскую Францию или русскую Германию и т.д. Пойти по этому пути - значит перечеркнуть всю нашу историю и вернуться в границы удельного московского княжества.

Консервативный публицист 19 века М.Н. Катков в далеком 1863-м году вывел замечательную формулу жизни российской цивилизации. Он писал: «есть в России одна господствующая народность, один господствующий язык... Однако есть в России и множество племен, говорящих каждое своим языком и имеющих каждое свой обычай; есть целые страны со своим особенным характером и преданиями. Но все эти разнородные племена, все эти разнохарактерные области, лежащие по окраинам великого Русского мира, составляют его живые части и чувствуют свое единство с ним в единстве государства, в единстве верховной власти. В России есть господствующая Церковь, но в ней же есть множество всяких исключающих друг друга верований. Однако все это разнообразие бесчисленных верований, соединяющих и разделяющих людей, покрывается одним общим началом государственного единства. Разноплеменные и разноверные люди одинаково чувствуют себя членами одного государственного целого, подданными одной верховной власти. Все разнородное в общем составе России, все, что, может быть, исключает друг друга и враждует друг с другом, сливается в одно целое, как только заговорит чувство государственного единства... Никакие изменения, в нашем политическом быте не могут умалить или ослабить значение этой идеи. Все преобразования, какие совершаются и будут совершаться у нас, могут послужить только к ее возвышению и усилению». Таким образом, мыслитель верно заметил, что несмотря на доминирование одного народа, одной веры, одной культуры и языка - не они являются скрепой российской государственности. Да и не может подлинная Империя строиться по унификационным принципам. В Империи вообще нет и не может быть никакой нации. Широко известный диалог императора Николая I с маркизом де Кюстином на торжественном приеме это еще раз подтверждает. На реплику маркиза о том, что на приеме, кроме него и послов, все русские, царь заметил, что он ошибается, и рассказал, сколько из присутствующих поляков, немцев, грузин и т.д. На вопрос о том, а кто же русские - государь ответил - «все».

Подводя итог, можно отметить, что принять закон о государственной национальной политике можно и нужно. Государство должно заниматься национальной политикой. Но понять нужно следующее. Идея создания «российской (или русской) нации» в смысле государства-нации, основанной на навязывании единого языка, правовой системы, культуры, образцов поведения и т.п. не будет способствовать ни межнациональному миру ни территориальной целостности России. Обеспечивать мир и целостность может только последовательное сохранение и укрепление нашего уникального опыта.

А наш уникальный опыт - это не нация, а цивилизация, союз множества народов, где каждый из них от самого крупного до самого малочисленного является неотъемлемой частью Русского мира и сохраняет свою самобытность. И союз этот в качестве скрепы своей имеет прежде всего не какой-либо язык или культуру (хотя взаимопроникновение не исключается), а политический центр притяжения - власть, обеспечивающая суверенитет, жизнеспособность всех народов. Идея Империи как альтернативы анархии, межнациональным войнам, распаду, ассимиляциям и т.п. И зачастую в русской истории эта идея персонифицировалась. Разнообразные народности и племена молились за «белого царя» в Российской империи. Генсеки в СССР были не только руководителями партии, но и вождями или «отцами народов». Сегодня эта имперская интегрирующая функция в РФ и на всем постсоветском пространстве, несомненно, ассоциируется с именем Владимира Путина.