Цена революции

Приближается столетняя годовщина Октябрьской революции, события во многом определившим развитие всего XX века и продолжающим вызывать жаркие дискуссии далеко не только в академической среде. К данному юбилею готовятся и сторонники социального освобождения человечества, сторонники коммунистических и социалистических идей, и их идеологические и политические противники: от правых националистов и державников до буржуазных либералов и демократов. Снова разгораются споры о возможности революционного преобразования общества, способности широких народных масс взять свою судьбу в свои руки, исторической цене революции.

С одной стороны, нас призывают смириться с существующим социально-экономическим устройством общества, пугают потерями и жертвами «эпохи перемен». На это накладываются воспоминания о «лихих» 90-х, неприглядные последствия «майданов» и прочих «цветных революций». В обществе достаточно сильны охранительные, антиреволюционные настроения, негативная реакция на болезненные преобразования последних тридцати лет.

С другой стороны, наши либералы-западники пугают народным бунтом и всеобщей деградацией, если не будут проведены очередные болезненные реформы и их не допустят до рычагов государственной власти. И те, и другие вспоминают события столетней давности, как пример пагубности революционных социальных преобразований, исторического «заблуждения» народов Российской Империи.

«Простому» человеку уже трудно объяснить разницу между радикальным изменением социальных и политических основ общества, определяющих прогрессивное развитие человечества, и схваткой олигархических кланов за власть и собственность. Господствует мнение, что революция — это всегда огромная цена, огромная кровь, что это всегда очень плохо. Но здесь возникает проблема оценки отказа от революции. Насколько эта цена отказа выше, чем цена революции?

Если бы большевики не взяли власть или не смогли бы ее удержать, с моей точки зрения, не было бы у нас буржуазно-демократической республики, а Россия стала бы не родиной социализма, а, думаю, родиной фашизма. Как понимали многие уже к осени 1917 года — «или Ленин, или Корнилов». Надо было как-то объединять раздробленную страну, найти ту идею, что могла бы сплотить людей на определённой основе. Старая, патриархальная идея православного царя-батюшки точно уже не работала.

Как показал опыт Европы первой половины XX века: это либо идея пролетарской солидарности, интернационализма, либо радикальный национализм. В России, после стольких жертв, в условиях борьбы национальных окраин и белого террора, это была бы идея русского национализма, скорее всего фашизма. Какую историческую цену пришлось бы заплатить нашему обществу за это? Да и не только нашему. Даже если мы говорим, что идея революции в СССР «выдохлась» где-то к 30-м годам, то ведь надо отметить, что она дала огромный стимул мировому левому движению, буржуазному реформизму, освободительной антиколониальной борьбе.

Известна точка зрения некоторых историков, что Вторая мировая война была европейской гражданской войной. Это была борьба различных левых политических течений и идей, в том числе и буржуазных левых, с правыми и реакционными силами, которые, в конечном счёте, потерпели поражение. А во главе этой борьбы оказалось государство, созданное Октябрьской революцией, провозглашавшее, пускай теперь и непоследовательно, идеи революции о переустройстве общества на справедливых социальных принципах. Какова была бы цена для человеческой цивилизации, если в первой половине XX века в мире победили реакционные силы?

Да и прямых жертв подавления революции, как правило, гораздо больше. Можно посмотреть статистику белого террора в Венгрии, в Финляндии после подавления революций, масштаб жертв здесь был гораздо выше, чем во времена красного террора.

Естественно, революция — это не обязательно кровь и гражданская война. Это коренное преобразование социально-экономических и политических отношений общества, которые могут проходить и в достаточно мирных условиях. Радикальность и ожесточённость вызывает здесь, во многом, стремление остановить или задержать назревшие преобразования. Тем более если это стремление подкреплено вооружённым насилием. Можно вспомнить «Кровавое воскресенье», карательные экспедиции Первой русской революции, «Ленский расстрел», «столыпинские галстуки» и т. п.

Я помню воспоминания своей бабушки о событиях ещё февраля 1917 года. Она, молодая работница одного из заводов Петрограда, прорывалась вместе с товарищами в центр города. Как она рассказывала: «Мы городовых не расстреливали, мы их штыками добивали». Можно ужаснуться «кровожадности» революционных рабочих, но у неё, тогда ещё тринадцатилетней девочки, в 1907 году погибли отец и старший брат при подавлении революционных выступлений в Латвии. Такой личный опыт и жажда мести социальных низов постепенно накапливались в обществе, ждали своего часа.

Нельзя не учитывать и последствия Первой мировой войны, этой «мировой бойни», которая стала социальным шоком для всей Европы. Когда миллионы людей получили опыт решения своих проблем при помощи пули и штыка. Поэтому, следует понимать причины такой ожесточённости нашей революции.

Возвращаясь к проблемам сегодняшнего дня, важно учесть уроки и последствия революции 1917 года в современной политической практике. Меня волнует в этом вопросе то, что в мире явно идёт реванш правых сил и идёт очень активно. Идеи левых в лице коммунистов, социал-демократов, буржуазных демократических реформистов в значительной степени утратила свою динамику. Эта правая политическая и идеологическая тенденция растёт в разных формах, в разных интерпретациях. И самое тревожное, что, как мне кажется, у левых нет своего ответа на этот вызов времени.

Вот уже прошло 100 лет с начала революции 17-го года и можно подводить итоги этого столетия. Кровавого, тяжёлого столетия, но, одновременно, давшего мощный толчок социальному развитию человечества. Наши предшественники нашли социалистические ответы на вызовы своего времени, несмотря на все их трудности и ошибки. XX век стал, в значительной степени, веком уверенного продвижения и реализации разнообразных левых идей и практик.

Пускай далеко не все цели революции были достигнуты: не победила мировая пролетарская революция, не возникла Всемирная Республика Советов, да и большой вопрос возникает о достижении цели построения социализма в нашей стране. Октябрьская революция была, по моему мнению, буржуазной революцией по целям и задачам, которые она решала, и пролетарской, социалистической по лозунгам и общественно-политическим силам. Но это позволило обеспечить огромный социальный прорыв человечества, «социализировать» современный мир.

Есть ли у современных сторонников социализма, учитывая опыт прошедших революций, внятные и привлекательные идеи, способные увлечь за собой миллионы? Или нам предстоит реакционный откат, некое возвращение, как мечтают некоторые либералы, в «золотой» XIX век, свободный от «заблуждений» социализма?

Буржуазия пытается «отыграть» XX век, и какая будет форма реакции на эти попытки пока неизвестно. Возможно, достаточно мерзкая. Пока, что мы имеем в основном «реакционные» ответы на эти поползновения. Ведь исламский радикализм — тоже в какой-то степени попытка найти ответ на этот буржуазный реванш. В том числе и среди молодёжи европейских стран. Эти теракты, восстания, бунты в кварталах национальных меньшинств — это бунты не мигрантов, это бунты второго-третьего поколения потомков мигрантов, которые уже родились и всю жизнь прожили в Британии, Франции и других странах Европы. Они не знают уже другой жизни, они часть современного Западного общества. И их реакция на эту социальную несправедливость — не левый ответ, а выбор исламского фундаментализма. С другой стороны, мы наблюдаем рост влияния различных правонационалистических движений среди европейской части населения, в том числе и в среде трудящихся. Не хотелось бы выбирать между «чумой» и «холерой».

Октябрь дал импульс, толчок, который позволил преодолеть кризис капитализма первой половины XX века на левых «дорожках». Стал той базой, которая позволила остановить правый ответ на кризис капитализма — фашизм. А кризис, который нарождается сейчас… Готовы левые дать свой ответ? Или нашим потомкам придётся подсчитывать цену отказа от революции?