Уже в это воскресенье, 16 апреля, состоится долгожданный референдум в Турции, на котором гражданам предстоит назначить нынешнего президента страны Тайипа Реджепа Эрдогана Султаном, то есть, простите, референдум об изменении Конституции.
Впрочем, оговорка тут не совсем оговорка, если внимательно посмотреть, что из себя представляет конституционная реформа, которая официально должна превратить страну из парламентской республики в президентскую, при этом фактически наделив президента едва ли не диктаторскими полномочиями.
По правде сказать, Эрдоган с самого начала шел к этой цели, но ведь нельзя же в современной цивилизованной стране просто взять и отменить демократию.
Прошлогодняя попытка переворота во многом облегчила ему задачу и ускорила процесс, развязав руки для подобных действий. И то не сразу и не единоличным решением. Все должно выглядеть так, как если народ сам потребовал абсолютной власти для Султана.
Собственно, так оно и должно произойти, последние события в стране, как и в мировой политике, в которых оказалась замешана Турция, подтолкнули турецкое общество именно к таким требованиям как к единственному выходу из сложившейся кризисной ситуации, на фоне хаоса, в который погружается Ближний Восток после грубого вмешательства Запада в его дела и «арабской весны», на фоне кризиса самого Запада, кризиса НАТО, блока, к которому принадлежит и Турция.
И прежде всего — кризиса Евросоюза, куда Анкара уже полвека безуспешно стремится и двери которого, кажется, окончательно для нее закрываются.
В этих условиях турецкое общество ищет способ сплотиться для того, чтобы чувствовать себя хоть как-то защищенным перед всеми внешними и внутренними вызовами и чувствовать свою независимость от Запада, от России — ото всех, с кем приходится идти на болезненные порой компромиссы для достижения экономических выгод или укрепления геополитического положения.
Двумя такими факторами сплочения являются ислам (как раз из-за него, по словам Эрдогана, Турцию не берут в ЕС) и сильная власть, «железная рука». Олицетворением и того, и другого является Эрдоган, которого не просто так, ради красивого словца называют Султаном. Султаната (империи) давно нет, но есть амбиции и стиль управления.
Собственно говоря, амбиции эти никуда не исчезли за годы существования кемалистской Турции. Любая бывшая империя испытывает в том или ином виде фантомные боли об утраченном величии, особенно когда эта империя, окруженная сверхдержавами нового времени, оказывается заложником их политических игр, предметом их торга, фактически утрачивает самостоятельность при принятии решений и вынуждена следовать в фарватере чужой политики.
Исламизм как именно имперский фактор за все эти годы никуда не делся, несмотря на то, что Турция стала светским государством, и его защитники — в первую очередь люди с оружием — военные, всегда ревностно следили за тем, чтобы религия не выходила за пределы мечетей.
Попытки исламизма поднять голову, как, впрочем, и другие попытки хотя бы малейшего отхода от норм, завещанных Ататюрком, как правило, приводили к военным переворотам и установлению военных диктатур. Напомню, их в Турции в последние 50 лет было четыре.
Ислам в Турции стал политическим фактором. И для многих недовольных существующими реалиями он стал фактором объединяющим. Партия Эрдогана — ПСР — с самого начала воспринималась как умеренно исламистская. Именно умеренно. У неумеренно исламистской партии в Турции изначально не было бы шансов. Предшественницы ПСР — Партия благоденствия и Партия добротетели были запрещены.
В результате более консервативно настроенные их члены организовали партию Процветания, а более молодые и прагматичные политики, объединившись вокруг Эрдогана, образовали реформистскую Партию справедливости и развития.
Отношения Турции с исламистами и тогда еще были очень непростыми, хотя с исламистами обходились уже куда мягче, чем в прежние времена.
Тот же Эрдоган после переворота 1997 года был осуждён на 4 месяца тюремного заключения за «пропаганду взглядов, разжигающих национальную рознь», а свергнутый в результате того переворота тогдашний премьер-министр, считающийся не только «отцом» турецкого «политического ислама», но и политическим наставником самого Эрдогана, Неджметтин Эрбакан получил запрет заниматься политической деятельностью в течение пяти лет за попытку нарушения светского режима.
Возможно, теперь те военные, которые делали тот переворот, кусают локти, глядя на то, как Эрдоган постепенно подбирает под себя абсолютную власть в Турции, и жалеют, что так просто позволили ему тогда прийти к власти.
Впрочем, повторюсь, это произошло не одномоментно, на это потребовалось 15 лет — в 2002-м ПСР впервые победила на выборах, и тогда ее победа еще не была безоговорочной. Тем не менее за годы ее правления и премьерства Эрдогана жизнь в Турции действительно улучшилась.
Годы ее правления ознаменовались экономическим ростом и победой над многолетней гиперинфляцией. Влиятельный еженедельник The Economist назвал правление ПСР самым успешным за последние пятьдесят лет.
Все это позволило Эрдогану побеждать вновь и вновь. Тем не менее во время его правления случилось немало того, что явно не способствовало его авторитету.
Это фактически возобновившаяся на территории Турции партизанская война курдов, это и «арабская весна», в результате которой на южной границе страны едва не возникло самостоятельное курдское государство, а сам Эрдоган влез по уши в соседнюю страну в надежде ее переформатирования после отстранения ее законных властей — однако его неоосманские амбиции сыграли с ним злую шутку:
поставленной задачи-максимум (свержение Асада) он так и не решил, даже задача-минимум (помешать курдам соединить свои кантоны) едва не оказалась под угрозой срыва, в результате чего Эрдогану пришлось идти на болезненный компромисс с Россией и Ираном.
Кроме того, ближневосточные войны спровоцировали миграционный кризис, который, с одной стороны, предоставил возможность немного «подоить» Европу, а с другой — окончательно похоронил мечты о Евросоюзе и безнадежно испортил отношения с Брюсселем.
Последнее, наряду с ползучей исламизацией общества (попытки строить государство «ислама с человеческим лицом» в любом случае означали откат к традиционализму, вопрос был лишь в скорости отката, которая то обостряла, то ослабляла раскол, так и не преодоленный полностью со времен Ататюрка), разумеется, раздражало сторонников светского государства по заветам Кемаля, равно как и попытка Эрдогана играть на нескольких досках сразу — с Россией, с США, с Европой, демонстрируя неспособность последовательно отстаивать позицию Турции.
Все это привело к углублению поляризации общества, апогеем которого стала неудачная попытка военного переворота в ночь на 16 июля 2016 года.
В то же время именно эта провальная попытка, которая выглядит слишком странной, едва ли не постановочной, помогла Эрдогану еще больше сплотить своих сторонников вокруг себя, чтобы выдать ему карт-бланш на любые действия, в том числе по изменению Конституции. Равно, как и серия терактов в 2015-м помогла значительно улучшить результаты правящей партии на осенних выборах по сравнению с летними.
Сегодня многие опросы показывают, что большинство турок действительно готовы поддержать своего президента, проголосовав за изменения в Конституции. Повторюсь, Эрдоган к этому шел много лет, многие события буквально благоволили ему в этом деле, сегодня он действительно превратился в авторитетного правителя для большинства турок.
Да и не только турок – Эрдоган активно пытается заручиться поддержкой нацменьшинств, даже курдов. Недавно вот в Диярбакыре выступал, называл себя «хранителем мира и свобод», ругая РПК.
Самым активным образом этому сплочению вокруг президента способствовал резкий кризис в отношениях с Евросоюзом, охлаждение отношений с США. Сегодня многим Эрдоган действительно видится единственным защитником национальных интересов, которого Запад пытается «прогнуть», но он не сдается.
Это при том, что Султан при всей его воинственной и шапкозакидательной риторике все же не рвет последних нитей ни с ЕС, ни с США, ни с Россией, последовательно критикуя их, но идя на компромиссы. При том, что речи его самого и его официальных представителей изобилуют несоответствиями и противоречиями.
То он за вступление в ЕС, то он против. То он обещает устроить Европе «миграционный ад», если она немедленно не предоставит ему «безвиз», то ищет все новые и новые «красные флажки», за которые должен зайти Брюссель, чтобы он исполнил наконец угрозу.
То он обещает выставить американцев из Инджирлика и пустить туда Россию (не он, а, кажется, его премьер-министр, но тут не суть важно, кто именно сказал), то говорит, что его не так поняли. То он говорит, что Асад – не главная проблема Сирии, то вдруг в разгар «медового месяца» с Москвой и Тегераном заявляет о том, что пришел в Сирию с единственной целью — убрать Асада.
То он приветствуют удары Трампа по Сирии и требует их продолжения, то вместе с Москвой признает необходимость тщательного расследования химатак в Идлибе.
Повторюсь, такая непоследовательная позиция у него в отношениях со всеми партнерами: с США, Россией и ЕС. Эрдоган понимает, что со всеми этими странами надо дружить. При этом пытается играть «крутого мачо», которому никто не указ, который может сбивать самолеты, менять военные блоки (угроза выйти из НАТО и вступить в ШОС), устраивать в Европе миграционные катаклизмы — все на внутреннюю аудиторию, которая, судя по уровню поддержки президента, все это «хавает».
Другой вопрос, что будет с Турцией, если изменения все-таки примут? Станет ли это решением всех накопившихся проблем или, напротив, лишь усугубит их, приблизив новый военный переворот, уже не столь опереточный, как прошлым летом?
Станет ли конституционная реформа концом кемалистской Турции и окончательным отходом в сторону исламизма и неоосманизма?
Отвечая на последний вопрос — самое парадоксальное, что одновременно и станет, и нет. Новый порядок Эрдогана будет чем-то вроде современного «коммунистического» Китая, который давно уже, мягко говоря, не коммунистический, а очень даже капиталистический, при этом страной правит компартия и повсюду висят портреты Мао, с заветами которого нынешняя модель имеет мало общего.
Но вернемся к сути реформы, которую продавливают Эрдоган и его сторонники.
Во-первых, упраздняется пост премьер-министра, его обязанности будет исполнять президент, в круг которых войдет в том числе право назначать правительство и распускать парламент. Во-вторых, вводятся посты вице-президентов, которые, по сути, будут помощниками действующего президента, но не более того, то есть система сдержек и противовесов в турецкой политике ликвидируется.
Наконец, президент станет верховным главнокомандующим (что особенно важно, учитывая давние традиции военных переворотов в Турции), получает полный контроль над армией и спецслужбами. Кроме того, он получает право вето, преодолеть которое можно будет только абсолютным большинством голосов в парламенте.
Импичмент президенту станет практически невозможным. Для инициирования отстранения президента потребуется 2/3 голосов депутатов. При этом Конституционный суд оказывается на стороне главы государства: 12 из 15 судей назначает лично президент.
Оговаривается, что один человек не может занимать этот пост более двух пятилетних сроков. В случае с Эрдоганом сроки до реформы ему засчитаны не будут, так что он, в случае переизбрания в 2019-м (а в его переизбрании пока никто не сомневается), отчет для него пойдет с нуля, и он сможет править страной еще 10 лет — до 2029 года.
Реформа коснется и парламента — число депутатов увеличат с 550 до 600, а минимальный возраст кандидатов в депутаты снизят с 25 до 18 лет.
«Внесение поправок в конституцию приведет к абсолютной смене режима. Турция, в которой фактически установилась авторитарная власть, превратится в султанат. Такого нет ни в одной из демократических стран.
Вся полнота власти сосредоточится в руках президента, система сдержек и противовесов фактически исчезнет. Многие турки боятся, что новая конституция позволит ему [Эрдогану] назначать своих родственников вице-президентами и даже преемниками», — писала еще в январе The Washington Post.
Очевидно, что предложенная система имеет мало общего с реальной современной демократией и уже вызывает яростную критику не только со стороны Запада, но и со стороны оппозиции внутри страны.
Голосование по данным вопросам в парламенте вызывало ожесточенные споры и драки между депутатами от правящей партии и депутатами от считающейся прокурдской Партии демократии народов, которые неоднократно заканчивались массовой порчей имущества и госпитализацией парламентариев.
Не меньший накал страстей и в самом турецком обществе, которое разделилось на два непримиримых лагеря. При этом противникам президента стало необычайно трудно высказывать свой протест после неудачной попытки госпереворота.
И дело даже не в том, что в стране до сих пор действует режим чрезвычайной ситуации и массовые демонстрации просто запрещены. Мы все помним кадры прошлого лета, на которых толпа сторонников президента едва ли не линчевала солдат, участвовавших в попытке переворота.
Так вот сегодня агрессивная толпа — на стороне Эрдогана, и полиции потребуется не разгонять несанкционированную акцию оппозиции, если такая начнется, а спасать ее от разъяренных сторонников президента.
Помните, 2013-й год, площадь Таксим. Так вот, сегодня это попросту невозможно.
Эрдоган практически полностью подмял под себя «улицу», кроме того, ряды оппозиции были в значительной мере зачищены. Сидят в тюрьме лидеры ПДН Фиген Юксендаг и Селахаттин Демирташ Напомню, прошлой осенью были задержаны аж 15 депутатов от этой партии.
В этих условиях у Султана практически не остается серьезных противников, способных организовать мощное сопротивление. В случае одобрения населением конституционных поправок он становится Султаном в полной мере. Он и раньше им был, то, что происходит в стране сейчас, назвать цивилизованным демократическим обществом язык не поворачивается.
Но теперь все это будет легализовано и президент сможет завершить то, что начал после попытки переворота летом — зачистку органов власти от нелояльных. Теперь не только все ключевые посты в органах власти займут его сторонники, они будут везде — от министерств, заканчивая армейскими частями и полицейскими участками.
Напомню, после попытки переворота был уволены 3 тысячи судей, более 10 тысяч сотрудников полиции. В вооруженных силах отправили в отставку 586 полковников и капитанов 1-го ранга. Были отстранены от должности все военные прокуроры, задержаны по меньшей мере 103 адмирала и генерала. В общей сложности работу потеряли более 76 тысяч человек.
Кстати, пусть вас не пугают эти цифры. Это только начало, процесс еще не завершен.
Итак, Султан получает практически неограниченную власть в стране, кроме того, результаты референдума (а сегодня мало кто сомневается, что они будут очень убедительными) позволяют ему создать иллюзию сплочения общества, преодоления политического и идейного раскола и предъявить это Западу, мол, смотрите, вы ругали меня за диктаторские методы, но я всего лишь исполняю волю турецкого народа.
Это нужно в первую очередь, чтобы несколько сбить спесь с тех западных политиков, которые не прочь поспособствовать новой, уже более успешной попытке переворота в Турции, опасаться чего у Эрдогана есть вполне серьезные причины. Тотальный контроль над армией эту задачу еще больше упростит.
Напомню, Турция, как и многие страны региона, имеет богатую историю военных переворотов, пожалуй, одну из самых богатых. Первый военный переворот был совершен в 1960 году. Следующий случился в 1971 г. Потом в 1980-м, потом в 1997-м. Раз в десятилетие.
Причем сценарий был один и тот же: президент заигрывался в традиционализм, исламизация общества пресекалась военными, которые меняли президента и правительство. Через условные 10 лет все повторялось.
«В Турции между исламом и демократией заключен брак. Дитя этого союза — светскость. Иногда ребенок заболевает, и турецкая армия как раз тот доктор, который спасает его. В зависимости от тяжести болезни мы вводим нужное лекарство, чтобы ребенок выздоровел», — говорил один из организаторов переворота 1997 года, замглавы Генштаба генерал Чевик Бир.
Последний неудавшийся переворот 2016 года просто несколько запоздал: Эрдоган уже сумел сосредоточить в руках максимум власти. Случись эта попытка лет на 7-8 раньше, результат был бы, скорее всего, иным. Но Эрдогану удалось во многом поставить на службу себе провалы собственной политики, такие как неудачи в Сирии, ссору с Россией, постоянные теракты и гражданская война на собственной территории, чтобы сплотить своих сторонников и привлечь в их ряды тех, кто просто боялся еще большего ухудшения того, что военная диктатура приведет к еще большему хаосу.
Сегодня можно услышать версии, что детонатором для переворота как раз послужила информация о грядущей реформе и подчинении армии Эрдогану. По другой версии, Эрдоган сам «вбросил» эту информацию, чтобы спровоцировать военных на выступление и обоснование проведения реформы и зачисток.
Так или иначе, в обоих случаях времени на подготовку переворота почти не было, и он провалился, приведя к полностью противоположному изначальным целям результату – полному контролю президента над армией.
Новый переворот в новых условиях, которые будут узаконены после 16 апреля, выглядит уже практически невозможным.
Однако, возвращаясь к уже поставленному сегодня вопросу: означает ли это, что Султан отныне может спать спокойно? Нет, не означает. Потому что это не решает ни одной из внутренних или внешних проблем страны, напротив, грозит углубить их. Иными словами, речь идет о сильнейшем обезболивании, но никак не о лечении болезни.
А проблем у Турции накопилось очень много. Про внутренние я уже говорил: это фактически идущая с небывалой со времен последнего всплеска в 89-90-гг. прошлого века интенсивностью гражданская война на территории страны, в результате которой буквально стираются с лица земли целые города.
Это война террора, захлестнувшая страну, и уже реально невозможно понять, где это курды, а где самый настоящий ИГИЛ, на который раньше Эрдоган очень любил списывать все беды, однако по факту с ИГИЛ он не воевал. Сейчас же для того, чтобы исполнить хотя бы частично задуманное в северной Сирии, Анкаре пришлось начать воевать с ИГИЛ всерьез, так что теперь Турция стала закономерным объектом для атак террористического «государства».
Миграционный кризис. Многие в Европе, наверное, думают, что Эрдоган только зарабатывает на этом, но это не так. Постоянно проходящий через Турцию поток мигрантов — это серьезные издержки и проблемы, которые едва ли можно полностью окупить теми деньгами, что обещает ЕС.
Тем более с ЕС отношения стали просто хуже некуда, и программа решения миграционного вопроса, которую согласовали Анкара и Брюссель прошлой весной, под угрозой срыва.
Нет, конечно, Эрдоган может исполнить обещание «миграционного ада» Европе, только это в любом случае ударит и по Турции. Тут уже не только о том, как заработать на кризисе надо думать, а о том, как самому не потратиться.
Двери ЕС, судя по всему, закрылись перед Турцией навсегда. Или, во всяком случае, до тех пор, пока ею правит Эрдоган или кто-то из его преемников (то есть минимум на ближайшие лет 10). Не то чтобы Султан сильно расстроен, но это выбивает из его рук козырь евроинтеграции, который в былые времена помогал ему приобретать голоса сторонников западных ценностей, для которых он выглядел «исламистом», но «просвещенным», которому можно доверять.
С другой стороны, демонстративный отказ Брюсселя не то чтобы принимать в ЕС, но и давать безвивзовый режим, что, кстати, было условием «сделки по мигрантам» (то есть Турция тут выступила в роли «кинутой жертвы»), а также скандал с запретом турецким политикам агитировать сразу в нескольких странах Евросоюза — все это, несомненно, способствовало сплочению турецкого общества вокруг своего лидера. И главным образом — европейской диаспоры, это более пяти миллионов турок, на голоса которых Эрдоган также очень рассчитывает.
Кстати, эта ссора Анкары с европейскими столицами сыграла положительную роль не только для Эрдогана, но и, например, для лидера голландской Народной партии за свободу и демократию, премьера страны Марка Рютте, который воспользовался им сполна, выбив основной козырь из рук правопопулистов. Впрочем, для остальной Европы ситуация не столь однозначная, и в некоторых странах она может, напротив, дать дополнительные очки евроскептикам.
Турция и США. Главный камень преткновения — курды — никуда не делся. Штаты при Трампе продолжили политику сотрудничества с курдами, более того — Эрдогана не только отрезали от возможности участвовать в наступлении на Ракку, помощь в котором он неоднократно предлагал (наступать в итоге будут его злейшие враги — курды), но и цинично из-под носа увели у него Манбидж, не дав окончательно отбросить курдов за Евфрат.
Добавьте к этому фактор Гюлена. Эрдоган тут во многом оказался обманут в ожиданиях от Трампа, как некоторые политики в России. Скорее всего, Майкл Флинн действительно мог обсуждать выдачу Гюлена, однако Флинна «ушли», и Трамп начал полностью воспроизводить политику Обамы.
Наконец, Турция и Россия. Несмотря на то, что самый серьезный кризис в истории отношений наших стран, который чуть не привел к войне, казалось бы, преодолен, это совершенно не значит, что все проблемы решены, а русский и турок — братья навек.
Что мы имеем на сегодняшний день после недавнего визита Эрдогана в Москву?
Судя по всему, турки всерьез рассчитывали на то, что Москва полностью отменит санкции, введенные после инцидента с нашим Су-24 (если кто не в курсе, они сняты лишь частично), а также облегчит визовый режим, вплоть до возможности пересекать границу по внутренним паспортам.
Однако российский лидер лишь пообещал отменить визы для тех турецких граждан, у которых есть служебные паспорта, а также снять запрет на наем турецких рабочих в России. Санкционный список также уменьшился не полностью, под запретом остались такие важные статьи турецкого экспорта, как яблоки, помидоры и огурцы.
На этом фоне происходит дрейф в обратную сторону от налаживания отношений уже со стороны Турции. Анкара отменяет паром в Крым, который возобновил свое движение прошлой осенью и является весьма важным фактором для полуострова.
Кроме того, Турция лишает российских экспортеров льгот на поставку сельхозпродукции. В ответ вице-премьер заговорил о вводе ограничений на поставки турецких товаров. Наконец, одно из последних событий – Москва намекает Турции о возможности срыва очередного туристического сезона — угрозой отмены чартерных рейсов.
Что не так? Почему потепление отношений после извинения Султана, после того, как Москва едва ли не единственной поддержала Эрдогана во время попытки переворота (а по некоторым данным, помогла ему оперативной информацией), сегодня мы наблюдаем откат назад? Почему Султан постоянно напоминает, что Асад должен уйти, что он пришел в Сирию для его свержения, что он собирается брать Манбидж и т.д. и т.п.?
Понятно, что на все эти заявления возникает резонный вопрос: «А кто ж ему даст?», и их вряд ли стоит воспринимать всерьез, списывая это на то, что они рассчитаны исключительно на внутреннюю аудиторию, которой Султан хочет продемонстрировать свою независимость, и чем ближе к референдуму, тем к более резким выпадам Эрдогана стоит готовиться.
Нужно понимать, что союз России и Турции с самого начала был временным. Как, впрочем, и союз Турции с Западом. Только союз с Западом затянулся на десятилетия и был скреплен евроассоциацией и членством в НАТО, глубокой интеграцией как военной инфраструктуры, так и экономики. Сегодня мы видим, что этот союз на глазах начинает ослабевать.
Что касается союза Турции и России, то он еще более ситуативен. Просто Турция к лету прошлого года оказалась в ловушке. Решить задачи в Сирии не получилось, более того, Анкара оказалась не только втянутой в чужую войну, но и получила обострение гражданского конфликта на своей территории.
Отношения с Россией испортились практически до угрозы войны (при том что НАТО прямым текстом отказалось защищать Турцию), впрочем, по Анкаре, наверное, самым серьезным образом ударило свертывание экономического сотрудничества от «Турецкого потока», с помощью которого Эрдоган рассчитывал стать главным продавцом российского газа в Европу, до туризма — сферы крайне важной для Турции, в которой россияне занимали едва ли не 90 процентов рынка.
Отношения с Западом тоже испортились, вплоть до того, что существовало серьезное основание полагать, что если Запад и не приложил руку к июльской попытке госпереворота, то непременно приложит в будущем.
В этих условиях Эрдогану нужен был позарез союз с Москвой, чтобы не только спасти экономику (в противном случае недовольство населения, и так имеющего к нему немало вопросов, возросло бы), но и решить хотя бы задачу минимум в Сирии — не допустить объединения курдских кантонов.
Он получил то, чего хотел (плюс изрядно подразнил Запад). Но аппетит приходит во время еды. Не знаю, о чем изначально договорились Москва, Анкара и Тегеран, какие карты раздела они себе нарисовали. Но очевидно, что Султан захотел большего и попытался получить это, что называется, «под шумок» или «закосив под дурака». Это у него не прокатило.
Кроме того, возможно, он рассчитывал и на то, что Москва в знак глубочайшего уважения и дружбы порвет с курдами. Хотя бы сделает символический жест — закроет представительство PYD. Но и этого символического шага он не дождался.
Игра продолжается, конечно, и стороны, сохраняя внешне приверженность договоренностям, будут продолжать торговаться, прощупывать слабые места друг друга, ставить новые условия. Что касается «торговых войн», то это вообще нормальное явление даже для ближайших союзников.
[quote align=»left»]
«Калибр» против «Томагавка»: почему летающий «топор» США никогда не будет №1
[/quote]Тем не менее говорить о том, что Султану удалось решить все проблемы во взаимоотношениях с Москвой, не приходится. Основной камень преткновения — Сирия, и что-то мне подсказывает, что по мере развития там событий, по мере подключения к ним Дональда Трампа старые противоречия могут обостряться, а новые — возникать.
Еще хуже ситуация с Западом, в отношениях с которым Анкара и вовсе балансирует на грани холодной войны.
Решит ли все эти проблемы укрепление власти Эрдогана? Конечно, нет. Но, что называется, заморозить ситуацию, обезопасив собственное кресло от нападок, позволит. Вот только я не раз обращал внимание на то, что любимый способ решения проблем у Султана — это сжимать пружину и прятать ее в коробку. И чем дольше и сильнее ее сжимать, тем стремительнее она вырвется в один прекрасный день и тем больнее вопьется сжимающему куда-нибудь.
Так что следующий переворот хоть и затруднен, но если все же произойдет, точно не будет столь бескровным, как предыдущий.
Эрдоган до предела закрутил гайки. До скрипа. Как бы это не привело к обрушению конструкции…
Автор: Дмитрий Родионов
