Уголовное право в нынешней России основано на ложном принципе "преступление – наказание". Это крупный политический просчет, который, с одной стороны, переполняет наши лагеря "укравшими две курицы», а с другой – милует тех, кто откровенно гробит нашу страну.
На заре СССР в развитие идеи Маркса, что "наказание есть средство самозащиты общества против нарушений условий его существования" было введено прогрессивное и логичное понятие "социальной защиты".
Эту концепцию "защиты общества" отменил в пользу реакционной идеи "преступление – наказание" в 1958 году Хрущев, стремившийся из ненависти к Сталину сломать все здравые завоевания предтечи.
Это только на первый, невежественный взгляд кажется, что тут лишь игра слов: какая мол разница, как называть акт правосудия – "защитой от..." или "наказанием"?
На самом деле разница огромная и принципиальная. Например в рамках концепции защиты социума понятие "срока наказания" имеет не карательный, а социальный смысл. Общество должно быть защищено от опасного человека ровно столько, сколько тот представлять угрозу для него. То есть речь идет не о том, сколько преступник "отсидел" – а о том, перестал ли он быть источником угрозы?
А значит, для патологически неисправимых выродков не должно быть максимума пребывания в изоляции – хоть три пожизненных срока (как, кстати, это практикуется сейчас в США). Минимальный же срок должен зависеть от социальной опасности преступника: если кто-то наломал дров сдуру, обществу достаточно убедиться, что он стал безопасен и никогда впредь своей глупости не повторит.
Естественно, что условия содержания осужденных должны быть разными – в зависимости от качества преступления.
Еще важный аспект – отношение осужденного к труду. Никакого содержания со стороны общества "изолянты" иметь не должны. "Как потопаешь, так и полопаешь" – таков должен быть главный принцип. Общество может обменивать свою продукцию на продукцию "изолянтов", если таковая есть – пусть оступившиеся люди хотя бы на казенной зоне учатся тому, чему не научили их отец и мать.
Когда-то заключенные, отбывшие хороший срок и ставшие на трудовой "путь исправления", выходили на волю с хорошими деньгами, помогавшими им начать новую жизнь. Колония должна давать сидельцу возможность заработать адским трудом – это лучшая политика перевоспитания!
При этом "отказники", то есть те, кто по блатным законам против всякого труда, могут смело подыхать с голода. Они должны быть отделены от работающих, чтобы не жить за их счет, а при возникновении желания работать перемещаться в "промежуточные зоны". Там, в изоляции и от изначально работящих, и от полных лодырей, они смогут окончательно определиться, как жить дальше – спасительным трудом или губительным отказом от него.
А вот рецидив обязан автоматически вызывать пожизненную изоляцию – или по меньшей мере удвоение срока "завоевания доверия".
При этом политическая установка на применение уголовного права в качестве инструмента защиты общества позволяет решить множество вопросов, не решаемых в рамках концепции наказания. Например проблему "тюремных университетов". Их "выпускники", реально угрожающие обществу, уже никогда не вернутся в общество при акценте на перевоспитание, а не на "плату за проступок".
Одновременно следует довести до настоящей справедливости и принцип ответственности за нанесенный ущерб – и прямой, и, косвенный, и потенциальный. Этот должен быть ни в коем случае не штраф – а именно возмещение в полном объеме ущерба пострадавшим от действий преступника гражданам или государству.
Скажем, некий вор ограбил банк – то ли через взлом его ячеек, то ли путем какой-то закулисной комбинации. Не так уж трудно посчитать, какой и кому при этом был нанесен ущерб: вкладчикам банка, его имиджу, в конце концов государственной банковской политике. Суд должен обязать преступника, во-первых, возместить все похищенное; во-вторых – весь косвенный урон. И пока тот все это до последней копейки не вернет – пусть топчет зону, совершая трудовые подвиги для исчерпывающей расплаты. А не как сейчас – спер миллиард и отделался условным сроком и штрафом в какие-нибудь 800 тысяч. Кто ж при такой уголовной политике и при возможности украсть не будет красть?
В каком-то смысле ближе всего к реализации указанной идеи подошла в свое время Британия – когда отправляла своих закоренелых преступников в еще дикую и необжитую Австралию. Там они оказывались на полном самообеспечении и вынуждены были становиться людьми – кто мог, разумеется. В итоге получилось очень даже недурное государство, основу которого составили эти перековавшиеся на трудовой ниве уголовные элементы.
И в России сейчас есть территориальная возможность для подобной перековки – Дальний Восток, Курильские острова. Почему бы не воспользоваться там успешным австралийским опытом?
Обеспечить работой людей, желающих трудиться, при сегодняшних средствах доставки всего необходимого – не так трудно. Пусть ловят рыбу, разводят пушных зверей, собирают кедровые орехи, моют золото – повторяя про себя каждый день и час по поводу своих былых проступков: "Я больше так не буду!"
Разумеется, все это не должно относиться к отказникам и нераскаявшимся убийцам. Общество должно защищать себя от них более сурово и надежно.
А вот воры-хозяйственники, мошенники, убийцы по пьяни и халатности и прочие клофелинщицы – почему бы не дать им такой прекрасный шанс перековаться и попутно обустроить дальние закоулки земли Русской? Потом сами собой гордиться будут – и писать захватывающие мемуары вроде тех, что писали вышедшие в люди узники Беломорканала и строители Норникеля.
По материалам Сергей Лопатников
Комментарии